Александр Зиновьев - Русская судьба, исповедь отщепенца

Лишь несколько лет спустя один мой хорошо осведомленный знакомый рассказал мне об одном обстоятельстве, благодаря которому меня на короткое время вроде бы оставили в покое. Дело в том, что какие-то части моей рукописи все-таки попали в руки КГБ. В таких случаях тексты передаются на экспертизу особым лицам, сотрудничающим с КГБ и работающим в соответствующих сферах науки и культуры. Мои рукописи рецензировали для КГБ какой-то писатель и какой-то социолог. Недавно мне сообщили, что этим экспертом-социологом был Ю. Замошкин, послуживший одним из прототипов для персонажа "Зияющих высот", по имени Социолог. Согласно заключению этих экспертов, мое сочинение не имело никакой научной и литературной ценности и что в случае публикации на Западе (а это, по их мнению, было маловероятно) книга не будет иметь никакого успеха. Очевидно, это успокоило лиц, ответственных за профилактические меры в отношении меня. В отношении меня решили сделать некоторые "послабления". Меня даже наградили медалью в числе немногих сотрудников института в связи с юбилеем Академии наук, как я об этом писал выше.

Мои тайные рецензенты были близки к истине в одном: шансов напечатать книгу на Западе у меня было ничтожно мало. Потом наши друзья, предпринимавшие попытки издать книгу, рассказывали, что все русскоязычные издательства отказались издавать ее, включая издательство "Имка-Пресс", контролировавшееся А. Солженицыным. Последнее в особенности: заболевший "комплексом Бога" Солженицын не мог допустить появления другого писателя, который мог бы составить ему конкуренцию.

В 1975 году обнаружилась пропажа двух частей книги. Одна из них называлась "Сказка о Московии", а другая - "Исповедь Отщепенца". Человек, который должен был переправить их на Запад, клялся, что он их передал там своему знакомому с просьбой переслать моим друзьям. Но те рукописи не получили. Я предполагаю, что этот человек либо передал рукописи в КГБ, либо уничтожил их из страха быть схваченным с ними. Я решил восстановить их в виде самостоятельных книг. В результате в 1975 - 1976 годы я, восстанавливая первую из упомянутых потерянных частей, написал книгу "Светлое будущее", а восстанавливая вторую - книгу "Записки ночного сторожа".

Весенние и летние месяцы 1976 года были для меня и моей семьи чрезвычайно тяжелыми. Эмигрировавший на Запад Э. Неизвестный стал проявлять странный интерес к моей книге вопреки моим категорическим протестам. Он звонил мне по телефону и говорил о книге, зная, что телефонные разговоры с заграницей прослушивались. Прислал открытое письмо (открытку) одному из моих знакомых живший в Лондоне Ж. Медведев, в котором писал о моей книге, - с ним каким-то образом вступили в контакт мои друзья, предпринимавшие попытки напечатать книгу. К счастью, он высказался о книге в своей открытке очень плохо. Но и без этого ситуация стала для нас ухудшаться. Очевидно, о книге ходили слухи на Западе, и это становилось известным в КГБ. Потом вдруг всякие сведения о судьбе книги прекратились. У меня создалось впечатление, что рукопись куда-то исчезла.

На время моего летнего отпуска мы сняли комнату в дачном месте под Киевом. Ольга с дочерью уехала туда. Я с матерью Ольги, которая жила с нами, остался в Москве. Я проходил оформление для поездки в Финляндию на симпозиум по логике. Советская делегация на симпозиум должна была состоять из 20 человек или более. Хотя "Зияющие высоты" уже были написаны, у меня еще не было намерения пойти на открытый разрыв с моим обществом. Судьба книги мне была неизвестна. На то, чтобы радикально перестроить свою жизнь за ее счет, я не рассчитывал. Эмигрировать я не хотел ни в коем случае. Я знал, что и на Западе я в логике окажусь в таком же положении, как и в Советском Союзе, а то еще того хуже. Но вместе с тем у меня на душе наболело настолько, что я уже не мог дальше терпеть. Вопрос о разрешении на поездку в Финляндию стал для меня принципиальным. Если уж меня, члена Академии наук Финляндии, не выпустят на сей раз, то стерпеть это было бы с моей стороны просто безнравственно. Буквально накануне отлета делегации мне сообщили, что мне в разрешении отказано. Я послал Ольге телеграмму об отказе и о моем решении заявить по этому поводу публичный протест. Она ответила телеграммой же, что мое решение одобряет.

Я встретился с западными журналистами - это были корреспондент "Ле Монд" Жак Амальрик, шведская журналистка Диса Хосту и ряд других журналистов, имена которых я забыл. Мое заявление было опубликовано в западных газетах и передано по радио. Решающий шаг в моей жизни был сделан.