Мамед Ордубади - Тавриз туманный

- Нет, - поспешил ответить я, - на мой вопрос я еще не получил полного ответа.

- Правильно, простите, - сказал мучтеид, - перейдем к Саттар-хану и Багир-хану, - один из них хочет подражать, а другой творить революцию... Саттар-хан, быть может, сам не сознавая этого, повторяет в теперешней революции опыт русской революции 1905 года, всю свою тактику строит на основе этого опыта. Что же касается Багир-хана, то он стремится согласовать течение революции с местными условиями Ирана. Теперь вы сами видите, насколько велико разногласие. Устранить его очень трудно. По-моему, неправильно ставить на одну доску помещика Востока и помещика Запада; равным образом, мало сходства имеют бедняки Востока и Запада. Я боюсь, что, идя по стопам потерпевшей поражение русской революции, мы также потерпим неудачу. Милый друг, народ наш религиозен. Осуждать его за это нельзя. Вождь такого народа должен быть из его же среды. Революция без вождя не бывает. Я думаю, что я сказал все. В заключение отмечу, что мои рассуждения относятся не только к Ирану, но и ко всем странам.

Когда мучтеид кончил, Гаджи-Али-ага многозначительно посмотрел на меня, дав понять, что вопрос исчерпан.

Мучтеид думал примирить религию и шариат с социал-демократией. Он полагал, что революцией и ее вооруженной силой должны управлять религия и шариат. По его понятиям, революция, рожденная в религиозной стране, должна развиваться на основах религии.

Эти рассуждения Сигатульислама ничем не отличались от мнения Мирза-Керим-аги Имама-Джумы и Мирза-Гасана-аги, бывших в лагере контрреволюции. Сгруппировавшись в обществе "Исламие", эти последние старались разрешить все дела страны руками духовных лиц.

Вот почему мучтеид из нашего же лагеря революции не терпел закавказских революционеров, непримиримых врагов духовенства и землевладельцев.

Мучтеид усиленно приглашал нас остаться обедать, но мне не хотелось больше оставаться у него. Товарищи выкурили по кальяну, а я выпил два стакана чаю.

Мучтеид был любителем анекдотов и шуток. Посидев еще с полчаса и послушав его анекдоты, мы стали прощаться.

Только после свидания с мучтеидом я уяснил себе тяжелое положение, в котором находится Саттар-хан.

Это подтвердили также Гаджи-Али и другие.

Саттар-хан, сумевший вовлечь мучтеидов и верящую в них массу в революцию и начавший борьбу против правительства, был бесспорно героем и одаренным человеком.

- Сигатульислам, - начал Гаджи-Али, - не из того духовенства, которое возглавляет контрреволюционную организацию "Исламие". По сравнению с ним, его можно считать другом революции. Но он старается связать революцию со старыми религиозными предрассудками. Он не понимает ни закона классовой борьбы, ни экономических противоречий. Главной причиной его недоброжелательного отношения к закавказским социал-демократам, особенно к бакинским рабочим, является то, что кавказцы ведут революцию по правильному пути и стараются изолировать революцию от влияния религии. Сигатульислам отлично знает, что закавказские рабочие поддерживают Саттар-хана и оказывают ему огромную поддержку. Вот почему мучтеид никак не может сблизиться с ним. Откровенно говоря, мучтеид стоит на перепутье. Перейти к контрреволюционерам он не может, так как все его духовные враги - мучтеиды секты "усули" находятся в том лагере. Принимать деятельное участие в революционном лагере тоже не может, так как видит противоречия революции и религии. Во всяком случае, из личных своих выгод он, если и не искренне, все же старается показать себя сторонником революции, причем везде и всюду в различных вариантах повторяет одну и ту же мысль.

- Совершенно правильно! - подтвердили мы слова Гаджи-Али.

По дороге от Сигатульислама мы встретили нескольких товарищей революционеров, которые приветствовали меня радостно и целовали, что среди революционеров считалось признаком искренности.

Я предложил товарищам повидаться и с Сеид-Гасаном Таги-заде, но Гаджи-Али решительно возразил:

- Таги-заде очень знающий человек, но в революции принимает пока только теоретическое участие. Он хочет подойти к революции с исторической точки зрения и все еще не хочет перейти от слов к делу. Во всяком случае, Таги-заде на стороне революции, только в практической деятельности слишком медлителен. Он предпочитает давать советы и философствовать. А мы сражаемся на фронте, и нам некогда заниматься философией.

Свидание с Таги-заде мы отложили на другой раз. Нам предстояло повидаться еще со многими лицами, особенно с Гаджи-Али-Кули-ханом Висугунизамом, который несомненно должен был сыграть в тавризской революции большую роль.