Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

С падением господства религиозного сознания помимо прочего было утрачено сознание того, что человек и его земные интересы не являются конечной целью мироздания. То антропоцентристское понимание истории, которое крутится вокруг ценности человеческой жизни, — это несгибаемая истина, но только для отдельных людей, и является опасным заблуждением, если речь идет об историческом процессе. Нынче т. н. нравственные оценки заменили и вытеснили подлинно научную точку зрения на советские времена. Что было бы с Петром Великим, если бы в отношении него восторжествовал этот «нравственный» подход? Если в истории Петра мы упустим из виду военные победы, строительство и политику, а будем говорить в первую очередь и исключительно о массовых казнях, гибели крепостных на болотах, усмирениях, порках и дыбе — мы не сможем иметь сколько-нибудь внятной истории, а лишь воплощенный ужас. Тем не менее, в отношении лидеров большевизма происходит именно так.

Мигуэль де Унамуно утверждал: «Целостность и непрерывность — это атрибуты явления и тот, кто вырывается из целостности и непрерывности, тот просто пытается уничтожить данное явление». Историческая точка зрения на феномен тоталитаризма не может совпадать с обыденным взглядом. Субъективность происходит из материальной, духовной и временной ограниченности отдельного человека. Его точка зрения обнимает масштаб отдельной человеческой жизни. Человек жертвует годами для достижения цели, история жертвует поколениями для того же. Иным поколениям фатально не везет, но гибель человека, истребление поколения — это боль истории, но не смерть истории.

Общество, государство развиваются по иным, более высшим законам, нежели отдельное человеческое существо. Можно даже с уверенностью утверждать, что человеческая история бывает парадоксальным образом античеловечна, антигуманна. Как учит Церковь, наука изучает законы падшего Дольнего мира, законы же подлинные и естественные — пребывают в мире Горнем. Мы не должны искать в коллективной истории рациональное человеческое зерно. Ее рациональность нечеловеческая, она выше и непостижимей. Следует понять, что у морали в этом мире свои специфические функции, как у Святого Духа, иначе мы будем вечно обречены вращаться в замкнутом круге благих пожеланий, ни на йоту не расширяя пределов исторического знания и ждать, когда история вновь накажет нашу благонамеренность за этот самый невыученный урок.

Моральное отрицание не освобождает исследователя от необходимости рационального понимания и объяснения. Рационализм более фундаментальное понятие, нежели слова, обозначающие колебания человечества в духовной сфере. Даже Библия не свободна от противоречий в определении нравственного. Арнольд Тойнби сказал, что было бы абсурдно считать, что человечество способно выработать кодекс, который воплощал бы в себе нравственные принципы и правила, пригодные на все времена [4] Тойнби А. Дж. Пережитое. Мои встречи. М., 2003. С. 144. . Лев Толстой также, будучи еще молодым, мудро отмечал, что воззрения на то, что является благом для человечества, изменяются с каждым шагом. Все, что казалось благом, через энное количество лет представляется злом и наоборот. Худо, что Ленин и Сталин не имели тех понятий о благе человечества, которые имеют теперь газеты. Где гарантия, что назавтра не покажется наоборот?

Законы истории выражаются в ее результатах. Несомненно, отсюда два шага до принятия безнадежного трагизма бытия. Но подобная точка зрения все же не является безысходным фатализмом. В законы исторического развития в качестве составной части входит и идеальный элемент — человеческое сознание, который постепенно поддается упорной дрессировке. Без идеи объективные условия остаются только объективными условиями, а не историей. Несмотря на то, что наше будущее в неизмеримо большей степени зависит от груза исторического опыта, нежели от умозрительных, идеальных систем, тем не менее, именно «здесь роза, здесь танцуй, здесь Родос, здесь прыгай». Мораль, нравственные критерии имеют весьма ограниченное значение в методологии исторической науки. Они мало помогают в анализе прошлого, но их выводы из событий прошлого должны подсказывать направление возможной сознательной корректировки будущего развития.

Историзм и систематизм — вот принципы развития общества, в которых воплощается борьба материального с идеальным. Противоречие исторического опыта и системного конструктивизма (идеальных систем) является источником развития цивилизации (или же ее гибели — здесь, как утверждает диалектика, все дело в мере). Знаменитый психолог Макс Нордау говорил, что конфликт исторического опыта и идеальных систем — явление, присущее всем временам и всем народам. Как правило, молодые люди вступают в сознательную жизнь и остро ощущают противоречивость человеческого бытия, кажущуюся несправедливость отдельных сторон общественной жизни и полагают возможным исправить ее. Однако они слабо понимают, что это цельное здание стоит на колоссальном фундаменте конкретного исторического опыта, который уже ни отменить, ни изменить — нельзя. Отсюда — психологические коллизии, личные трагедии, трагедии целых народов, поднявшихся по зову лучших в драматический путь за счастьем и свободой. В частности, в историографии появился альтернативизм как некая разновидность системного конструктивизма.