Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

Государственник Сталин одолел и почвенников «Ивановичей». Смысл происходящих политических перемен в руководстве страной очень точно выразил Томский в своей речи на апрельском пленуме. Несмотря на скромное заявление, что не является теоретиком, он сумел сквозь субъективные качества и интересы генерального секретаря увидеть фундаментальную объективную тенденцию. Будьте по- большевистски бесстрашны, обратился он к Сталину и его сторонникам. «Если на данной стадии нужна иная система руководства, не коллегиальная», то скажите, что система и состав руководства должны быть изменены. «Прямое, честное решение вопроса исключает всякую оппозицию по этому поводу» [900].

В предстоящем периоде государственного насилия над обществом требовалась единая воля и полная историческая ответственность за все. Перспективы выглядели столь неясными и путь представлялся столь опасным, что Сталину нужно было остаться одному при личной свободе выбора между уклонами всех цветов и направлений. Утверждение единовластия — вот что явилось главным итогом политической эволюции нэповского общества и составило необходимое условие близких перемен. В 1929 году партийная пресса непосредственно приступила к созданию культа личности генерального секретаря. Сталин был впервые назван организатором вооруженного восстания в Петрограде, создателем Красной армии и вождем мирового пролетариата.

23―29 апреля проходила XVI конференция ВКП(б), которая в конце своей работы заслушала информацию о пленуме ЦК-ЦКК и одобрила его решения о борьбе против правого уклона. Конференция постановила провести вторую генеральную чистку всех партийных организаций. Но главное место в работе конференции занял вопрос о первом пятилетнем плане развития народного хозяйства. Конференция отвергла попытки Рыкова, Бухарина и Томского предложить вниманию делегатов умеренные темпы развития промышленности и сельского хозяйства и утвердила оптимальный вариант пятилетнего плана. План предполагал вложение в капитальное строительство промышленности 19,5 миллиарда рублей или в четыре раза больше, чем за предшествующие пять лет. Он получил громкое название программы развернутого наступления социализма по всему фронту и был рассчитан на построение фундамента социалистической экономики и вытеснение капиталистических элементов из всех отраслей народного хозяйства.

Главным содержанием периода, получившего название новой экономической политики, с точки зрения последующего этапа стало создание необходимых условий для форсированной модернизации общества — т. е. укрепление авторитарной системы власти, опирающейся на надежную социальную базу. Основной социальной базой стали не рабочие и не крестьянская беднота, а непризнанный партийными теоретиками «новый класс» многоликой государственной бюрократии, объединенный партийным орденом в могущественный и довольно многочисленный социальный слой, приверженный государственным ценностям.

Расслоение деревни происходило, но не только на традиционную бедноту и кулаков, а на крестьянство и деревенский аппарат власти с активистами. Этому способствовало постоянное внимание партии к материальному положению своих функционеров. Для массы новоиспеченных членов партии партийный билет стал пропуском на вход в бюрократическую обитель Советской власти, на занятие привилегированного, обеспеченного положения в обществе. Последнее стало характерным не только для номенклатуры, слоя ответственных работников разного уровня, но и для значительной части рядовых коммунистов. Наиболее сметливые и активные хозяева открыли для себя промысловое значение «коммунизма», поскольку сама партийность как таковая представляла для крестьянина, как и для представителя любого другого класса, весьма прибыльное предприятие, доставлявшее семье доход куда более весомый, нежели какое-нибудь патриархальное отходничество. Из исследования по Вятской губернии видно, что среди 219 деревенских коммунистов, находящихся «у сохи», только 45 человек не занимало должностей. Зато 88 человек являлись председателями и членами сельсоветов, 32 находились в правлении обществ взаимопомощи, 16 являлись членами исполкомов, 21 — правлений кредитных товариществ, 17— правлений потребкооперации. В переводе на язык денег эта общественная работа означала, что 25 товарищей зарабатывают в год от общественной должности по 100―200 рублей, 22 — по 200―300 и 24 партийца получают по 300 и более рублей. Для сравнения можно сказать, что кустарный промысел давал крестьянину от 30 до 100 рублей в год. При малой денежности крестьянских хозяйств, суммы от 100 до 300 рублей являлись огромными, 300 рублей приблизительно равнялись 300 пудам пшеницы, т. е. урожаю с 7―8 десятин земли [901]. К тому же нельзя не упомянуть о «нелегальных» доходах в кредитном товариществе, потребиловке и проч., где «товарищи», разумеется, не могли не пожинать плодов общественного доверия, не поддающихся официальной статистике. Подобный расклад доходов означал еще и то, что при чрезвычайных обстоятельствах, при крутом повороте событий, деревенский коммунист мог с большей уверенностью отдать предпочтение рублям, «пожатым» с нив заседаний в тиши кабинетов перед трудовой черноземной копейкой землероба, и послушно следовать в русле партийных директив и казенных интересов.