Кристоф Баумер - Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии

Вскоре мы добрались до второго кладбища на горе Кайлаш — Шива-Цал. Сюда тела мертвых приносят для небесного погребения, а паломники приходят, чтобы оставить что-то из одежды, прядь волос, обувь или сосуд для питья в знак отказа от своих низменных желаний. В чистом высокогорном воздухе символически умирает прежняя греховная сущность — и рождается новая, очищенная. Когда мы проходили мимо, прежние жертвоприношения были едва заметны, скрытые толстым слоем выпавшего ночью снега. Снежный покров уже около фута толщиной покрывал нижний подход к перевалу, а еще на 500 м выше снега, должно быть, было два фута, а то и больше. Долма-Ла был окутан густым туманом. Я начинал тревожиться, что мы не сумеем добраться до перевала и начать крутой спуск с восточной стороны до наступления темноты. Однако лицо Церинга расплылось в широкой улыбке. Теперь-то стало понятно, для чего понадобились яки. Грузные животные должны были идти перед группой, утаптывая свежий снег подобно паровому катку. Соблазнительно, конечно, было взобраться на спину столь твердо стоящих на ногах животных, но сделать это — значило бы существенно уменьшить уже обретенную нравственную благодать. К тому же неподвижное сидение на спине яка увеличивало риск обморозить ноги.

Меньше чем через час мы дошли до огромной гранитной глыбы под названием Дикпа-Карнак, что примерно переводится как «черно-белый грех». Под ней проходит узенький туннель. Мы ненадолго остановились, и монахиня объяснила нам его значение: «Надо проползти сквозь туннель, чтобы символически пережить срок между смертью и новым перерождением, который равен 49 дням». Свен Гедин дал другое объяснение:

Тот, кто без греха — или, по крайней мере, чья совесть чиста, — сможет проползти сквозь туннель; но тот, кто застрянет посредине, — уж точно негодяй. Я спросил одного старика, не может ли получиться так, что худой негодяй протиснется, а добродетельный толстяк застрянет; но он совершенно серьезно ответил, что полнота или худоба с этим никак не связаны: и успех, и неудача зависят целиком от душевных качеств [49] Там же, стр. 170. Я наблюдал схожий обычай в пещере Фому в горах Утайшань, наиболее почитаемом месте паломничества буддистов в Китае. .

Нам не повезло: снег завалил туннель, и монахиня была в ужасе от того, что не сможет проползти по нему. Хотя наши тела уже молили об отдыхе, Церинг требовал поднажать и двигаться быстрее. Он гнал вперед своих яков свистом и понуканиями, время от времени бросая в них мелкие камушки. Мы поднимались зигзагом, через каждые 50 шагов мне приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. На окружающих путь скалах во многих местах пилигримы сложили пирамидки из камней, миниатюрные подобия Кайлаша. Эти ориентиры, торчащие из-под снега, помогали нам не сбиться с дороги, несмотря на туман и вихрящийся снег.

Наконец горизонт изменил угол наклона, и идти вдруг стало легче: мы достигли седловины перевала. На большой глыбе, испещренной буддийскими и бон-мантрами, высился флагшток, удерживаемый кучей сложенных пирамидой камней. Длинные веревки с привязанными к ним цветными флажками соединяли его с другими шестами, вкопанными в землю. Как и у Шива-Цал, паломники должны оставить здесь что-нибудь от себя прежних. Они намазывают маслом камни и вжимают в его слой монеты, банкноты или пряди волос. Церинг показал мне место, где в скальные трещины были вставлены больше сотни зубов — обычай, который мне позже пришлось наблюдать на важнейшем паломническом маршруте бонпо, у горы Конгпо-Бонри. Когда солнце ненадолго рассеяло облачную дымку, паломники разразились радостными криками: «Лха гьяло, кики coco лха гьяло!» — «Боги победили!» Прекрасное предзнаменование! Искренне радуясь, мы дарили друг другу катха (белые церемониальные шарфы). Обе женщины и кхампа рассыпались в преувеличенных благодарностях за то, что я разрешил им присоединиться к нашему маленькому каравану, и уверяли, что Долма вознаградит меня.

Мы не могли себе позволить излишней самонадеянности, так как с севера снова надвигались тяжелые тучи. Мы начали спуск, который вначале привел нас к замерзшему озеру Тхукпе-Дзингбу, «озеру сострадания». Однако лед оказался слишком толстым, чтобы можно было пробить его и набрать священной воды, как велит обычай. К этому времени снег валил вовсю, и, видя перед собой не далее чем на 10 метров, мы стали осторожно спускаться по ступенчатому склону к долине реки Зонг-Чу. Приходилось осматриваться перед каждым шагом, но присутствие уверенно шагающих перед нами тяжелых яков, протаптывающих тропинку, здорово успокаивало. В долину мы спустились хмурые, от прежней эйфории и следа не осталось. Кайлаш опять скрылся из вида, долина была устлана острым, присыпанным снегом щебнем, а недалеко от монастыря Зутрул-Пхук нас застиг частый сильный град, заставив искать убежища в ближних пещерах отшельников.