Гали Еникеев - Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

Декабрь 1540 г. «Казанский царь Сафа-Гирей со многими людьми казанскими, крымскими и ногайскими» количеством в 30 000 человек осадил г. Муром, а войско свое «отпустил села воевать» возле города. То есть, в данном походе на Муром участвовали все войска, которые могло выставить Казанское ханство, и известно, что преимущественно это была пехота ( 23, 170). «Царь Шигалей со своими татарами… полон русский отняли», и отогнали воинство Сафагарая обратно в Казань ( 78, 135; 79, 39). И вот пример, как истолкованы события прошлого, и сведения из летописей в угоду легенде о «татаро-монгольском нашествии и многовековой непримиримой борьбе русских с татарами»: оказывается, причина того, почему Сафагарай не стал продолжать штурм города и грабить окрестности, пишет советский историк, в том, что «на помощь осажденному городу пошли великокняжеские воеводы из Владимира», и, «узнав об этом, хан Сафа-Гирей снял осаду и отошел с добычей и пленными» ( 49, 385). Но почему-то «воеводы за ним не пошли» (там же), то есть, не стали преследовать отступающего противника, «развивая успех», чего следовало бы ожидать — так что, как видим, вряд ли они вообще «пошли к Мурому от Владимира». А ведь расстояние от Мурома до Владимира — примерно равное расстоянию от Касимова до Мурома (от Темниковских территорий — еще дальше до Мурома). И еще — до того как добраться до Мурома, татары Шейхгали уничтожали сначала отряды мародеров — «ногайских людей в загонах», которые грабили и жгли суда и села в Мещере ( 49, 385) — то есть, в Темниковском княжестве. И это тоже требовало достаточно времени. К тому же Муром расположен на левом берегу Оки — довольно большой реки, так что татарам Шейхгали требовалось время на форсирование ее, чтобы атаковать войско Сафагарая и «отнять русский полон». Несмотря на то, что было начало декабря — река могла еще не стать, а если бы даже был на реке лед, форсирование реки тоже требовало достаточно времени. Но признать, что поход, организованный Сафагараем, был направлен также и против татар — темниковцев и касимовцев, и был отражен ими самостоятельно, и главное — была Шейхгалием одержана бесспорная и быстрая победа практически без потерь и освобождены русские пленные — значит признать: 1) что существовало в данном регионе татарское государство (и даже не одно), и по военным возможностям, самое малое, равное Казанскому ханству; 2) касимовские ханы правомерно претендовали на престол Казани, захваченный ранее отцеубийцей и потому «русские источники упорно продолжали именовать касимовских ханов царями Казанскими» ( 49, 357). Просто чингизиды, претендуя на ханство в Казани, старались до последней возможности добиться правления над Казанью путем переговоров, максимально учитывая мнение населения города ( 13, 305–323), стараясь избежать излишнего кровопролития (там же, 315).

«Скрытый протест против религиозно-спекулятивной политики казанских ханов отражен в стихах татарского поэта-мыслителя Мухаммадьяра (1542 г.): «От гнета истощаясь, рухнет страна, от гнета ухудшается состояние народа, а не от неверия — ведь неверующий вредит лишь себе» ( 106, 161).

«Кяфыр» (слово из арабского языка) означает «безбожник, неверующий» — противостояние между Московским государством и казанцами, как видим, имело в тот момент также и религиозный характер.

В мае 1552 г., то есть через 8 месяцев Сююмбике переезжает в г. Касимов ( 13, 331).

И вот пример, который говорит однозначно о том, что вряд ли можно назвать достоверными утверждения европоцентристов и булгаро-тюркистов о том, что Московское государство (Россия), воевало тогда с татарским народом и (или) с его элитой, пытаясь их «поработить и уничтожить»: татары, предки которых при «бусурманских царях» (то есть татарских ханах, в том числе Казанских) были в составе военно-служилой знати, получают от русского царя оберегательные грамоты, признающие имевшиеся у них ранее права и привилегии, в том числе и на землю. Подобную юридическую силу имели, что точно установлено, в числе прочих, ярлыки хана Ибрагима (1469–1479 гг.), хана Сахибгарая, хана Мухаммадгарая. Эти имена нам уже известны из официальной истории, как имена татарских ханов, «воевавших против русских». Так же дело обстояло и в отношении крымцев после присоединения Крыма к России в конце XVIII в. — точно так же сохранялись у татарской элиты все имевшиеся у них ранее права и привилегии ( 106, 26–27). И еще пример отношения русских к татарам-мусульманам, уже в «этнопсихологическом» аспекте: несмотря на упомянутый указ Петра I о лишении татарских мурз-чингизидов всех дворянских привилегий ввиду их отказа изменить вере предков, и упорное проведение данной политики правительством Романовых на протяжении 80 лет, вплоть до известного Указа Екатерины II, тем не менее, «соблюдая старые традиции предков, русские чиновники продолжали называть татарских мурз князьями». В том числе и в государственных документах, составляемых ими ( 41, 208). И это — в документах серьезных, например, таких как в паспортах, выдаваемых воеводами (там же). Тем самым русские, несмотря на старания прозападного правительства Романовых, «признавали права татарских князей, если не на материальные привилегии, то на моральные компенсации» (там же). Но вот что интересно — какие же это старинные традиции, неужели память о «татарском завоевании и иге»? Или все же переданная из поколения в поколение и тогда еще не утраченная память о подлинной совместной истории русских и татар, в которой отражены были правдивые сведения о державе монголов? И были ведь эти чиновники — русские дворяне, весьма принципиальными и верными своим убеждениям и были соответственно воспитаны предками, отнюдь не «забитыми и запуганными трехсотлетним татарским игом и опричниной Грозного», как нас убеждают официальные историки-западники. Так как наперекор указу царя-западника, несмотря на то, что татарские мурзы были в тот период де-юре превращены в государственных крестьян, русские дворяне называют их князями, даже в документах — просто из-за того, что убеждены в этом. И не могут поступать наперекор своим убеждениям.