Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Я считаю себя обязанным объявить об этой позиции подсудимого Кейтеля, так как она значительно облегчает мою задачу. Подсудимому Кейтелю ясно, что если вспомнить об ужасных последствиях и обо всем чудовищном, что несомненно (не ставя здесь вопрос о виновности) совершено немцами и что неоспоримо следует отнести на счет приказов и распоряжений, с которыми Кейтель в той или иной форме соприкасался, то чувствуешь себя виновным, не размышляя о том, идет ли здесь речь о виновности в правовом смысле или о трагической сопричастности к самим событиям, их причинам и следствиям, в смысле выпавшей на их долю судьбы.

Обвинение утверждало, что все подсудимые в какой-то период времени объединились с нацистской партией для осуществления плана, который, как это было им известно, мог быть осуществлен только путем развязывания войны в Европе.

Относительно подсудимого Кейтеля было сказано, что он с 1933 года активно участвовал в заговоре.

В доказательство данного тезиса обвинение высказало следующее:

a) национал-социалистская программа сама по себе, то есть согласно ее точному тексту и смыслу, могла быть реализована только с применением насилия;

b) подсудимый Кейтель понимал это или должен был понимать;

c) зная это, он вместе с другими, в частности с некоторыми подсудимыми, участвовал в планировании агрессивных войн.

Я не хочу повторять то, что говорили здесь отдельные подсудимые во время дачи ими показаний...

Кейтель был кадровым офицером. В качестве такового он не мог быть членом партии. Офицерам запрещалась всякая политическая и партийно-политическая деятельность. Руководство вооруженных сил заботилось о том, чтобы не допустить влияния политики партии на вооруженные силы. Это относилось как к периоду до 1938 года, так и к позднейшему периоду. Гитлер сам подтвердил этот принцип, ясно сознавая, что не пришло еще время приобщать офицерский корпус к политике, не говоря уже о генералитете. Высшие офицеры по традиции и по профессии были «настроены националистически», как было принято говорить, и приветствовали выдвинутые Гитлером на первый план националистические пункты программы. Они рады были участию армии в осуществлении этой программы и без колебаний встали на сторону руководимого Гитлером правительства, когда оно объявило борьбу с Версальским договором и, в частности, с военно-политическими формулировками.

Нельзя не учесть и того, что осуществление национальных целей несло в себе опасность войны. Однако мне кажется, что Дело обстоит таким образом, что генералы усматривали опасность не в том, что Гитлер хотел добиться национальных целей путем агрессивной войны, а скорее в том, что осуществление их привело бы к санкциям со стороны бывших «держав-против-ников». Генералы ввиду их вынужденного абсолютного военного бессилия были далеки от мысли о подготовке агрессивной войны.

Я остановлюсь более подробно на этой проблеме, тесно связанной с возобновлением вооружения, несколько позднее... Сейчас важно отметить, что круги, к которым принадлежал подсудимый Кейтель (я добавляю в период между 1933—1938 гг.):

1) не соприкасались с партийной программой,

2) не имели связи с партийными кругами,

3) симпатизировали одной части партийной программы, которая соответствовала их национальной позиции,

4) не думали об осуществлении национальных пунктов программы путем агрессивной войны, так как с военной точки зрения это не имело бы перспективы.

Можно было бы возразить, что если даже сами генералы и не думали об агрессивной войне, то они все-таки поняли или должны были бы понять, что Гитлер намеревается, если не сейчас, то в ближайшем будущем вести агрессивную войну.

Обвинение считает возможным утверждать, что подсудимый Кейтель сознавал это с 1933 года. Утверждение обвинения следует считать опровергнутым. Го же самое относится и к утверждению о том, что он знал об этих целях из книги «Майн кампф», даже если считать, что она имелась у подсудимого. Поэтому здесь речь может идти только о том, знал ли Кейтель из других источников об агрессивных намерениях Гитлера. Что касается периода, предшествовавшего 1938 году, то получение таких сведений от самого Гитлера исключается, так как Кейтель говорил с ним первый раз только в конце января 1938 года.

Речи, произносимые Гитлером, так же как и прочими партийными руководителями, до этого периода были недвусмысленно направлены на сохранение мира. Оглядываясь назад, сейчас это можно назвать пропагандистской маскировкой противоположного намерения.