Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Кроме того, можно также отметить, что даже те, кто хотел бы убедить Вас в том, что коммунизм угрожал Германии, соперничают друг с другом в попытках доказать, что они были против этой пагубной авантюры. Можно ли поверить, что они выступали бы против такой войны, если бы она была на самом деле оборонительной?

Легковесное отношение к фактам, характерное для этой теории самозащиты, защитники пытаются компенсировать, как это часто делают адвокаты, ссылками на теорию права. Доктор Ярайсс в своей «ученой» речи от имени защиты указывает, что ни одно условие договора, ни одно положение права не лишает Германию как суверенную нацию права на самооборону. Он далее утверждает, ссылаясь на авторитет классического международного права, что каждое государство должно само решить вопрос о том (я цитирую), « является ли война, которую оно ведет в данном случае, оборонительной ».

Нет необходимости рассматривать основательность абстрактного принципа, не относящегося к фактам настоящего дела .Я не сомневаюсь, что, если какая-нибудь нация пришла бы к решению, что она должна прибегнуть к войне в целях самозащиты, исходя из условий, дающих достаточное основание для того, чтобы честно принять такое решение, любой Трибунал придал бы этому большое и, возможно, решающее значение, даже если бы последующие события показали, что такое решение было заблуждением.

Но факты на данном процессе не допускают никакой скидки на честное решение ,потому что нацисты даже не пытались сделать вид, что они пришли к такому решению; еще в меньшей степени оно являлось честным.

Ни в одном из документов, которые раскрывают планирование и обоснование планов этих нападений, не было и не может быть процитировано ни одного предложения, которое указывало бы на действительное опасение по поводу нападения извне. Вполне возможно, что у государственных деятелей других наций не хватило мужества немедленно и полностью разоружиться. Возможно, они подозревали Германию в тайном перевооружении. Но если они и медлили с отказом от вооружения, они во всяком случае не побоялись пренебрегать развитием промышленности вооружения.

Германия отлично знала, что ее бывшие враги довели свое вооружение до упадка, столь маловероятной казалась им возможность новой войны. Германия противостояла Европе, которая не только не хотела нападать, но которая была слишком слаба и пацифистски настроена даже для того, чтобы соответствующим образом защищаться, и должна была заплатить чуть ли не своей честью, а может быть, и большим, чтобы купить себе мир. Те протоколы о секретных нацистских совещаниях, которые мы Вам представили, не называют потенциального агрессора. В них чувствуется дух агрессии, а не оборонительной войны. Они всегда замышляли территориальную экспансию, а не сохранение территориальной целостности.

Военный министр фон Бломберг в своей директиве от 1937 года, в которой устанавливались общие принципы для подготовки вооруженных сил к войне, опровергает эти жалкие притязания на самозащиту. Он заявлял в то время следующее:

«Общая политическая обстановка оправдывает политическое предположение относительно того, что Германии не грозит нападение ни с какой стороны. Основанием этого предположения является то, что почти все страны, и особенно западные державы, не испытывают желания вести войну, и, кроме того, в целом ряде государств, и в России особенно, ведется недостаточная подготовка к войне».

Тем не менее он предлагал

«...постоянно готовиться к войне с тем, чтобы: а) быть в состоянии в любое время нанести контрудар и Ь) суметь использовать в военных целях политическую ситуацию, если таковая представится»

Если эти подсудимые могут сейчас цинично приводить в свое оправдание довод о самозащите, хотя ни один из ответственных лидеров в тот период искренне не заявил и не считал, что самозащита является необходимой, то тем самым доводятся до полного абсурда, с правовой точки зрения, все договоры о ненападении. Они становятся лишь дополнительным средством обмана в руках агрессора и ловушкой для миролюбивых стран. Даже если договоры о ненападении подразумевают то условие, что каждая страна может добросовестно (bona fide) принять решение о необходимости самозащиты против непосредственной угрозы нападения, оно тем не менее ни в коей мере не может служить прикрытием для тех, которые никогда не приходили к решению такого рода.

В своей вступительной речи я осмелился предсказать, что не будет серьезных опровержений того, что преступления, которые вменяются в вину подсудимым, были совершены действительно, и что речь будет идти об ответственности отдельных подсудимых. Подсудимые действительно показали, что мое пророчество сбылось. Вообще говоря, они не отрицают того, что все это имело место «само по себе», а не являлось результатом общего плана или заговора.