Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Этот заговор большого размаха аморфен по форме и оппортунистичен по средствам его выполнения. Однако ни то, ни другое не может помешать закону проникнуть в его существо.

Подсудимые, однако, утверждают, что не могло существовать заговора, предусматривавшего ведение агрессивных войн, во-первых, потому, что никто из нацистов не желал войны; во-вторых, потому, что целью перевооружения было лишь обеспечение усиления Германии с тем, чтобы и ее голос был слышен в семье народов, и, в-третьих, потому, что войны, по существу, не являлись агрессивными, а были лишь оборонительными войнами против «большевистской угрозы».

Когда мы анализируем доводы, приведенные в доказательство того, что нацисты не хотели войны, мы видим, что в сущности своей они сводятся к следующему:

«С точки зрения объективной, факты выглядят довольно скверно, но если вы рассмотрите мое душевное состояние, то убедитесь, что я лично субъективно ненавидел войну. Мне были известны ужасы войны, я хотел мира».

Я не так уж уверен а этом. И еще менее склонен согласиться с определением, данным Герингом генеральному штабу, который он называл пацифистской организацией.

Однако нашему обвинению не повредит, если мы примем в качестве абстрактного предположения, что никому из этих подсудимых не нравилась война. Но они хотели получить то, что, как они знали, они не могли получить без войны. Они хотели получить земли и богатства своих соседей. Их философия, как кажется, сводилась к тому, что, если эти соседи не уступят добровольно, они тем самым станут агрессорами и на них нужно будет возложить ответственность за развязанные войны.

Однако остается фактом то обстоятельство, что война никогда не казалась нацистам ужасной до тех пор, пока она не вошла к ним в дом, до тех пор, пока не был раскрыт обманный характер их заверений германскому народу о том, что германские города, подобные тому разрушенному городу, в котором мы находимся, останутся неуязвимыми. Начиная с этого времени война стала ужасной и для них.

Но опять-таки подсудимые пытаются доказать: « Конечно, мы производили пушки, но не для того, чтобы стрелять, — они должны были только придать нам вес при переговорах ». В лучшем случае этот аргумент сводится к утверждению, что военные силы были предназначены для шантажа, а не для военных действий.

Угроза военного вторжения, с помощью которой силой был навязан аншлюс Австрии, угрозы, предшествовавшие Мюнхену, угроза Геринга подвергнуть бомбардировке прекрасный город Прагу, если президент Чехословакии не согласится на создание протектората, являются примерами того, что подсудимые имели в виду, когда они говорили об использовании вооружения как аргумента при ведении переговоров. Но из самой природы германских требований ясно, что должен был наступить день, когда какая-нибудь страна откажется купить себе мир, откажется внести за себя выкуп, потому что « конец этой игры — угнетение и позор, и народ, который играет в нее, погиб ».

Намеревались ли в таком случае подсудимые отказаться от германских требований или Германия собиралась настаивать на них и проводить пропаганду таким образом, чтобы возложить вину за ведение войны на тот народ, который оказался столь безрассудным, что стал сопротивляться? События ответили на этот вопрос, а документы, подобные меморандуму адмирала Карлса, ранее мною цитировавшемуся, не оставляют никакого сомнения в том, что события совершались именно так, как это предполагалось.

Некоторые подсудимые заявляют, что войны не были агрессивными и целью их было лишь защитить Германию от новой возможной опасности — «угрозы коммунизма», которая являлась своего рода навязчивой идеей многих нацистов.

С самого начала этот довод о самозащите терпит крах, поскольку в этом случае полностью игнорируется сочетание фактов, установленных материалами Суда. Во-первых, быстрые и колоссальные по размаху германские приготовления к войне; во-вторых, неоднократные, открыто объявленные намерения руководителей Германии совершить нападение (о которых я говорил ранее), и, в-третьих, тот факт, что имела место целая серия таких войн, когда германские силы первыми наносили удары без предупреждения и пересекали границы стран и других народов. Даже если бы могло быть доказано, а это доказать невозможно, что война с Россией на самом деле носила оборонительный характер, совершенно очевидно, что дело обстоит иначе в отношении всех тех войн, которые предшествовали ей.