Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

От деревни Сарыер путь ведет к знаменитому источнику Кастанесу, вода из которого по целебным свойствам приравнивается стамбульцами к воде, почерпнутой из Чамлыджы.

На азиатской стороне Босфора у подножия горы Чамлиджа расположился Ускюдар с его великолепным, в сени величественных кипарисов, кладбищем. С вершины Чамлыджи можно обозреть и Стамбул, и Принцевы острова, и весь Босфор вплоть до Черного моря. Здесь же находится водный источник, самый известный в окрестностях Стамбула. Азиатский берег Босфора усеян ялы , обширными домами, построенными у самого уровня воды среди парков и садов. Обладание ялы — верный признак принадлежности владельца к высшему слою столичной сановной знати. Сам султан обзавелся здесь рядом дворцов, выдержанных все в том же «загородном», почти «деревенском» стиле, и время от времени наезжает сюда восстановить силы и развлечься в окружении своих фаворитов. Отсюда принято совершать морскую прогулку, в барке или каике, к Сладким водам Азии, что находятся около Анадолу Хисар. В XIX веке восточное побережье Босфора все еще считалось в высшем стамбульском обществе наиболее фешенебельным местом летнего отдыха.

Весной, когда ярким цветом цветут бугенвилии и иудино дерево, берега Босфора — сущее очарование. Ялы многочисленны, но все же не до такой степени, чтобы заслонять собой прелестный пейзаж; напротив, их архитектура как нельзя лучше с ним гармонирует. Уже с этого времени великие визири и другие важные персоны Империи начинают время от времени навещать эти места. При каждом ялы — свой каикхане , стоянка собственных лодок и мелких прогулочных судов, а морская прогулка по Босфору — излюбленное развлечение владельца ялы и его гостей. Такие прогулки, однако, сопряжены с известной опасностью — со стороны бостанджибаши, главы телохранителей султана. Ему и его людям доверено наблюдение над водами Босфора вообще, над дворцами султана и прилегающими к ним парками и садами в особенности. Бостанджибаши может наложить тяжелый штраф на каждого, кто в состоянии опьянения или в галантной компании застигнут на прогулке в запретной зоне султанских садов. Еремия Челеби сообщает, что бостанджибаши рассматривает каждого задержанного нарушителя как своего пленника и на этом основании требует за его освобождение выкуп. Дело доходит якобы даже до того, что «если он настигает каик с веселой компанией из мужчин и женщин на море, то безжалостно и без колебаний пускает его ко дну» {473} 473 Eremya Çelebi . P. 56. .

Другое излюбленное место отдохновения и развлечений — хамам. Их много в Стамбуле — роскошных и не очень, одни имеют многочисленную клиентуру, другие предназначены для избранных. Стамбулец в хамам приходит прежде всего для того, чтобы вымыться (или быть вымытым), чтобы ему был сделан массаж и чтобы с его тела удалили волосы. Некоторые хамамы предназначены исключительно для христиан и иудеев, в другие ходят только мусульмане, третьи открывают свои двери — в разные дни недели — и перед правоверными, и перед неверными. Точно так же есть мужские, и есть женские дни посещения бани — где как. Однако эти посещения преследуют не только гигиенические цели (хотя на первом месте стоят, разумеется, именно они) — они одновременно решают и сверхзадачу человеческого общения: именно в хамамах происходят встречи друзей, по предварительной договоренности или случайно, именно в них завязываются новые знакомства. После массажа принято всласть поболтать с приятелями — в зале для отдыха за несколькими чашечками крепкого ароматного кофе и с чубуком во рту. Некоторые хамамы пользуются сомнительной репутацией пристанищ разврата — и это, несмотря на неусыпный надзор над ними мухтесиба, который выполняет обязанность по поддержанию нравственности в общественных местах. Случается также, что пьяницы и вообще лица, потерявшие стыд и совесть, взламывают двери хамамов, когда там моются женщины. Следует, однако, признать, что такие скандалы, во-первых, чрезвычайно редки и, во-вторых, происходят они только в тех банях, о которых как раз и идет дурная молва. Вообще же говоря, существует тесная связь между моральным уровнем «верхов» и в первую очередь султанов, с одной стороны, и нравственностью средних слоев и простонародья — с другой. Если во времена Селима I и Сулеймана Великолепного пристойность была неукоснительным правилом всего турецкого общества, то уже при Селиме II и Мураде III в том же веке и при Ибрагиме I и Мехмете IV в следующем столетии безнравственность широко разлилась сверху вниз как среди мусульманского населения, так и среди представителей религиозных меньшинств.