Родерик Грэм - Мария Стюарт

Марию возможность брака Елизаветы с Алансоном ужасала, и тому было несколько причин. Во-первых, брак означал шанс появления на свет наследника, даже учитывая преклонный, по мнению современников, возраст Елизаветы, а это разбивало все династические мечты Марии в отношении Якова и ее самой. Во-вторых, в таком случае единственным источником иностранной помощи для Марии стала бы Испания, но до сих пор осторожный Филипп не оказывал ей никакой поддержки, кроме моральной. Папа, конечно, пришел бы в ярость, но поскольку Елизавету уже отлучили от престола, он мало что мог сделать. Мария позволила себе излить свои чувства в беседе, и до Елизаветы неизбежно дошли слухи о том, что Мария критикует ее брачные планы. Когда Мария узнала о том, что навлекла на себя гнев Елизаветы, она написала французскому послу Мовиссьеру, полностью отвергая обвинения: «Кто бы ни сказал это моей доброй сестре, королеве Англии, это человек отвратительно и подло солгал… спросите у Шрусбери и его жены, в каких выражениях я говорила о герцоге». Пожалуй, более честным было письмо Марии архиепископу Глазго, в котором она выразила надежду на то, что брак может облегчить участь английских католиков. Флирт Елизаветы и Алансона продолжался; молодой человек пытался избежать политических когтей своей семьи, а стареющая женщина разыгрывала юную влюбленность, какую ей не было дозволено пережить раньше. Это продолжалось до тех пор, пока при финансовой поддержке Елизаветы Алансон не предпринял кампании в Нидерландах. Там он скончался 10 июня 1584 года от приступа лихорадки. Тогда стало ясно, что Елизавете суждено умереть бездетной.

Надеждам Марии на улучшение положения английских католиков был нанесен сильный удар в июне 1580 года, когда из семинарий Дуэ и Рима начали прибывать первые миссионеры-иезуиты [117] Неточность автора: английские семинарии в Дуэ и Риме не были иезуитскими, а их выпускники являлись священниками, но не принадлежали к монашеским орденам. В Англии они появились в 1575 году. В 1580 году в страну действительно прибыли миссионеры-иезуиты Роберт Парсонс и Эдмунд Кэмпион. В 1581 году Кэмпион был арестован и позднее казнен; в XX веке его канонизировали как мученика. . В Риме рассчитывали, что они объединят католиков и подвигнут их на поддержку захвата Марией престола и смещения, насильственного или иного, Елизаветы. Результат оказался полностью противоположным, поскольку почти все первые миссионеры попали в безжалостные руки Уолсингема и Топклиффа и закончили свои дни в жесточайших мучениях. Их изобразили предателями, намеревавшимися отдать Англию в руки испанцам и вновь разжечь костры времен Марии Тюдор. Кроме того, сама продемонстрированная ими в час смерти сила веры способствовала усилению представления о протестантской Англии как об осажденной крепости. А Бёрли с легкостью увидел в Марии Стюарт главного врага внутри крепостных стен.

Мария уже одиннадцать лет являлась нежеланной гостьей графа Шрусбери, и его жалобы на тяжелое финансовое положение становились все более пространными. Вино, специи и топливо обходилось ему в тысячу фунтов в год, а кроме того, «разбитая посуда, покупка оловянной утвари и всевозможных предметов домашнего обихода, которые они (свита Марии) портят и расходуют сверх всякой меры, обходится мне в одну тысячу фунтов в год». В августе 1580 года граф спрашивал, не оскорбил ли он чем-либо Елизавету и не является ли ее отказ возместить его расходы неким видом наказания. На это ему прислали резкий ответ, напомнив о его обязанностях. Хотя Шрусбери снизил расходы Марии до уровня голодного пайка, Лестер тихо предупредил его, что при дворе циркулируют слухи о его романтической связи с шотландской королевой.

Яков рассердил Елизавету, задержав ее посольство в Берике — это, скорее всего, была ошибка его чиновников, о которой он сам ничего не знал, — и этот инцидент был использован Елизаветой, а также секретарем «по делам Севера» Робертом Биллем, клерком Тайного совета и фанатичным врагом католиков, для того, чтобы еще больше ужесточить режим содержания Марии. Впредь ей позволялось писать Якову только при условии, что она покажет, что «не станет иметь дела с папистами, мятежниками, беглецами, иезуитами и прочими бунтовщиками, какие могут выступить против нынешнего положения дел в отношении правления и признанной религии и будут пытаться их изменить». Марии предписывалось прекратить все дела, которые она вела с иностранными государями, и убедить Якова в том, что Елизавета — его лучший друг. Это требование было слишком резким, и о нем тихо забыли.