Марк Солонин - Нет блага на войне

Все изменилось после того, как летом 41-го кадровая Красная Армия «при первом же серьезном военном столкновении разлетелась, как старая и сгнившая телега» , а товарищ Сталин — к крайнему своему изумлению — оказался в рядах «антигитлеровской коалиции демократических стран». Правила поведения «клуба демократических стран» требовали соблюдения некоторых минимальных норм приличия, и Сталину пришлось хотя бы на словах отказаться от «добычи», которую он так ловко приобрел в союзе с Гитлером. 30 июля 1941 г. с «лондонским» польским правительством Сикорского было подписано Соглашение, первый пункт которого гласил: «Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 г. касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу» .

Длинная и запутанная история того, как Сталин шаг за шагом избавлялся от последствий «минутной слабости», в силу которой он согласился признать «буржуазное эмигрантское правительство» законным, а свои территориальные приобретения в Польше — незаконными, далеко выходит за рамки данной статьи. Перейдем сразу к результату: в начале 1945 г. про «лондонское правительство» Польши Сталин уже не желал и слышать; польская партизанская Армия Крайова была разгромлена, по сути дела, совместными усилиями вермахта и СС, Красной Армии и войск НКВД; в обозе наступающих советских войск в Люблин было привезено марионеточное «польское» правительство (Польский комитет национального освобождения).

Была даже создана псевдо-польская армия («Войско Польское»), в которую в «добровольно-приказном» порядке зачисляли не только советских офицеров, но даже рядовых (в частности, танковые экипажи в полном составе). Органы госбезопасности «народной Польши» были снизу до верха укомплектованы советскими «советниками» и фактически представляли собой одно из территориальных управлений НКВД. Назначение в дальнейшем министром обороны марионеточной Польши Маршала Советского Союза Рокоссовского было в данном контексте вполне символично и показательно.

В такой конкретно-исторической ситуации Сталин с полным основанием смотрел на западную границу «своей» Польши как передовой рубеж развертывания Вооруженных сил СССР. И только по этой причине он стремился перенести этот рубеж как можно дальше на запад, как можно ближе к Берлину и Дрездену — в послевоенной судьбе Германии было еще очень и очень много неясного, польский же вопрос Сталин к тому времени уже успешно (в интересах своей экспансии в Европу) и окончательно решил. Что же касается судьбы Восточной Пруссии, то здесь Сталин не видел даже вопроса для обсуждения, и в Потсдаме он коротко сообщил «союзникам» о том, что забирает себе северную (прибалтийскую) часть Восточной Пруссии с городами Кёнигсберг и Тильзит (ныне Калининград и Советск).

В целом подлежащие аннексии земли (Восточная Пруссия, Померания, Силезия) общей площадью в 114 тыс. кв. км (что равно Бельгии, Голландии и Дании, вместе взятым) составляли четверть территории Германии в границах 1937 г. Однако, заявляя о своих претензиях на эти территории (прямо как в случае с северной частью Восточной Пруссии, или косвенно — через включение их в состав марионеточного польского государства), Сталин получал и большую проблему — многомиллионное немецкое население. Ненавистные Сталину «союзники» могли апеллировать к каким-то непонятным «правам» этих немцев, напоминать о «ленинском принципе права наций на самоопределение», и в конечном итоге — изменить свое благожелательное отношение к притязаниям кремлевского вымогателя. Был только один способ радикального решения этого вопроса, и Сталин его отлично знал: «Нет человека — нет проблемы».

Был у товарища Сталина к тому времени и богатый опыт в подобных делах; не раз и не два перемещал он уже «неправильные народы» на правильные места — но с немцами случай был особый. Их было слишком много. Количество диалектически переходило в качество. Одно дело — в спокойной мирной обстановке выселить из т. н. «Западной Белоруссии и Украины» 400 тыс. поляков в течение полутора лет, и совсем другое — переместить с места на место 8–9 млн. немцев, да еще и во время войны, когда каждый грузовик, каждый литр бензина, каждый вагон и паровоз на счету! Да и куда мог Сталин депортировать немцев Силезии, Померании и Пруссии? Возможных направлений было ровно два: или назад, на восток, в глубь советской территории, или вперед, на запад, т. е. в советскую зону оккупации Германии. И в том, и в другом случае кормить 8 млн. иждивенцев (а на шестом году мировой войны население немецкого тыла состояло уже по большей части из женщин, детей, инвалидов и стариков) пришлось бы Советскому Союзу.