Марк Солонин - Нет блага на войне

Существование «спецбоевок» НКВД, которые под видом партизан УПА терроризировали население Западной Украины, уже давно перестало быть гипотезой.

Сохранились, найдены и опубликованы документы, свидетельствующие и о масштабе провокационной деятельности (уже к июню 1945 г. было создано 156 спецгрупп общей численностью 1783 чел.), и о методах их работы, которые превысили даже меру терпения военного прокурора войск МВД Украинского округа полковника Кошарского. 15 февраля 1949 г. он направил на имя Первого секретаря ЦК КП Украины Н. Хрущева докладную записку «о фактах грубого нарушения советской законности в деятельности так называемых спецгрупп МГБ».

В ней сообщалось о том, что «грубо провокационная и неумная работа ряда спецгрупп и допускаемые их участниками произвол и насилие над местным населением не только не облегчают борьбу, но, наоборот, усложняют ее… Не располагая достаточными материалами, т. н. спецгруппы МГБ действуют вслепую, в результате чего жертвой их произвола часто являются лица, непричастные к украинскому бандитскому националистическому подполью…».

Далее прокурор Кошарский приводит длинный, многостраничный перечень фактов «произвола и насилия» («…в марте 1948 г. спецгруппа, возглавляемая агентом МГБ «Крылатым», дважды посещала дом Паламарчук Г.С., 62 лет, и, выдавая себя за бандитов УПА, жестоко истязала его и двух его дочерей… В ночь на 23 июля 1948 г. спецгруппой из с. Подвысоцкое была уведена в лес гр-ка Репницкая Н.Я., рожд. 1931 г. В лесу она была подвергнута пыткам. Участники спецгруппы тяжко ее избивали, подвешивали вверх ногами, вводили в половой орган палку, а затем поочередно изнасиловали…») и завершает его следующей констатацией: «Подобные факты из деятельности спецгрупп МГБ, к сожалению, далеко не единичны».

Возвращаясь к событиям весны 45-го года, из карпатских лесов к руинам немецких городов, стоит отметить, что здесь перед «органами» стояла несравненно более легкая задача. Если от «спецбоевок», действующих под видом бандеровцев, теоретически требовалось проведение сложной агентурно-оперативной «игры», если их приходилось специально обучать, готовить, укомплектовывать людьми, знающими западно-украинскую речь, местные порядки и обычаи, то в Германии все было гораздо проще. Требовалось всего лишь «шугануть фрицев». Для этого в многомиллионной армии надо было найти несколько тысяч человек, замаранных прошлым сотрудничеством с гитлеровскими оккупантами, пригрозить им разоблачением и расстрелом, а затем предложить «искупить вину кровью». Причем не своей, а кровью мирных жителей Германии. На четвертом году войны подонков с соответствующей биографией было немало, и «опыт» зверских расправ с женщинами и детьми они накопили богатый.

Грешно о таком говорить, но нельзя же отрицать и тот факт, что «порог чувствительности» у немцев был совсем другой. Не наш. Не было у них настоящей «большевистской закалки». Германия в 20 веке не пережила ни многолетней гражданской войны, сопровождавшейся бесконечной чередой погромов и расстрелов, ни раскулачивания, ни голодомора; и 37 год в памяти немецкого обывателя остался годом экономического процветания, а не «черных воронов» и еженощного исчезновения соседей, друзей и знакомых. Этот обыватель не был готов к приходу настоящего массового террора, и потому расчет Сталина вполне оправдался: после первой же встречи с головорезами в форме солдат Красной Армии гражданское население восточных областей Германии обратилось в паническое бегство.

И лишь в одном-единственном аспекте блестящий комплексный план товарища Сталина оказался не выполнен:

«Намерения Сталина заключались в том, чтобы одобренным им беспощадным изгнанием немцев с восточных территорий довести немцев в западных оккупационных зонах нищетой до отчаяния, дискредитировать западные державы так, чтобы в конце концов повернуть людей к большевизму… Дети народа росли в нищете и смотрели в будущее, в котором они не смогут вырваться из нее. Революционная ситуация была налицо. Но революции не случилось. Политический расчет Востока учел почти все факторы, кроме одного — людей. Миллионы немцев бежали от Красной Армии. Миллионы стали свидетелями того, что творилось во время прихода советских войск. Миллионы испытали на себе коммунистическое господство и пострадали от него. Униженные и оскорбленные, они были потеряны для коммунизма, под какой бы маской и с какими бы аргументами он ни выступал…»