Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Наиболее полный анализ текстов Повести предпринят А. Ю. Бородихиным. По мнению исследователя, все три ранних летописных рассказа

«…характеризуются некоторой обособленностью внутри летописного окружения… Это обстоятельство позволяет говорить о…вставном характере ранних повестей и, следовательно, об относительной независимости их от всего целого» [224] Бородихин А. Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIV–XVII вв./Диссертация… канд. филолог, наук. Рукопись. Новосибирск, 1989. С. 45–46. .

При этом А. Ю. Бородихин полагает, что для всех трех ранних редакций Повести существовал общий источник (источники):

«…связь ранних редакций… должна определяться только через прямое или опосредованное восхождение к этому источнику и независимое друг от друга отражение его» [225] БородихинА. Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIV–XVII вв./Диссертация… канд. филолог, наук. Рукопись. Новосибирск, 1989. С. 57. .

Попытки обнаружить его предпринимались неоднократно. В свое время В. Л. Комарович обратил внимание на то, что большинство дошедших до нас летописных рассказов о нашествии Батыя начинаются с описания татарского взятия Рязани. По мнению исследователя,

«…нигде голос непосредственного наблюдателя и даже участника изображенных событий не слышится более внятно, чем в рязанском эпизоде рассказа» [226] Комарович В.Л. Литература Рязанского княжества XIII–XIV вв.//Ис-тория русской литературы. М.; Л., 1945. Т. 2. Ч. 1. С. 75. .

Помимо Новгородской первой и Лаврентьевской летописей, следы рязанского источника, как считал В. Л. Комарович, обнаруживаются в Ипатьевском и близких ему списках. Это позволило утверждать, что первоначальный рассказ о нашествии Батыя был составлен в 3040-х гг. XIII в. и включен в какой-то недошедший рязанский летописный свод. Он повествовал не только о собственно рязанском эпизоде татарского нашествия, но также и об осаде татарами Владимира и Козельска [227] По мнению В. Л. Комаровича, рассказы Новгородской первой и Ипатьевской летописей сближает указание, что в осажденном татарами Владимире остался лишь один князь (Всеволод), а не два (Мстислав и Всеволод), как это следует из Лаврентьевской летописи, заменившей информацию рязанского источника сведениями ростовского происхождения. См.: Комарович В.Л. Литература Рязанского княжества XIII–XIV вв. С. 7576. . Позднее этот рассказ был приспособлен ростовскими и новгородскими летописцами. Мнение В. Л. Комаровича о рязанском происхождении начальной части статьи Новгородской первой летописи поддержал (хотя и очень осторожно) А. Н. Насонов [228] Насонов А. Н. Лаврентьевская летопись и владимирское великокняжеское летописание первой половины XIII в.//Проблемы источниковедения. Т. 11. М., 1963. С. 443. Ср.: Насонов А.Н. История русского летописания XI начала XVIII в.: Очерки и исследования. М., 1969. С. 184–185. , в то время как Д. С. Лихачев настаивал на том, что

«…рассказ Ипат. о нашествии татар на Рязанскую землю не имеет ничего общего с рассказом НIЛ» [229] Лихачев Д. С. К истории сложения Повести о разорении Рязани // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 261. .

Кроме того, по мнению А. Ю. Бородихина, составители всех трех ранних вариантов Повести так или иначе использовали владимирский великокняжеский свод Ярослава Всеволодовича. Причем, как полагает исследователь, составители Ипатьевского и новгородского вариантов рассказов располагали материалами этого свода, еще не соединенными с ростовской летописной традицией [230] А. Ю. Бородихин не исключил возможности того, что составление владимирского источника относится к 30-м гг. XIII в. См.: Бородихин А.Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронографических сводах XIVXVII вв. С. 57, 114–115. .

Новгородский вариант повести . Так или иначе, на возможность использования рязанского происхождения начальной части статьи о нашествии, сохранившейся в Новгородской первой летописи, обращали внимание не только А. Н. Насонов, но и Д. С. Лихачев [231] См.: Лихачев Д. С. К истории сложения Повести о разорении Рязани. С. 261262. Он считал, что рязанский рассказ о нашествии Батыя в Новгородской первой летописи был существенно сокращен. В более полном виде он сохранился в Повести о разорении Рязани Батыем. , А. Г. Кузьмин [232] См.: Кузьмин А. Г. Рязанское летописание: Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI в. М., 1965. С. 157–158. , В. А. Кучкин [233] См.: КучкинВ.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников: XIII первая четверть XIV в. // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн: X начало XX в.: Сб. научных трудов. М.,1990. Вып. 1. С. 24, 60. Прим. 43, 47. . Кроме того, по мнению Д. С. Лихачева (которое, впрочем, не разделяет В. А. Кучкин), в состав новгородской версии вошел также ростовский рассказ о взятии Владимира. Как считают Дж. Феннел и В. А. Кучкин, рязанский рассказ был дополнен в Новгороде каким-то местным текстом [234] См.: Феннел Дж. Кризис средневековой Руси: 12001304. М., 1989. С. 117; КучкинВ.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников. С. 22. . В отличие от них А. Ю. Бородихин полагает, что рассказ Новгородской первой летописи основывается на компиляции владимирского, ростовского и какого-то южнорусского источников [235] См.: Бородихин А.Ю. Цикл повестей о нашествии Батыя в летописях и летописно-хронологических сводах XIV–XVII вв. С. 57, 68, 73. .