Петр Толочко - Русские летописи и летописцы X–XIII вв.

Н. И. Костомаров, раздумывая над тем, кто описал торжественное действо перенесения тела Владимира Андреевича, пришел к выводу, что это был игумен Андреевского монастыря в Киеве Семеон. Основанием этому послужили такие соображения. Князь Глеб отправил к Вышгороду двух игуменов — Печерского Поликарпа и Андреевского Семеона, но поскольку о Поликарпе говорится в третьем лице («Игуменъ же рече Поликарпъ»), автором рассказа должен быть игумен Семеон. [291] Костомаров Н. И. Лекции по русской истории… С. 40.

Предположение Н. И. Костомарова не лишено вероятия. Нам представляется, что игумен Андреевского монастыря был тем самым Семеоном, который раньше являлся духовником Ростислава Мстиславича и, видимо, оставил потомкам подробное описание последних дней своего князя. Поскольку захоронение Владимира Андреевича было произведено в Андреевском монастыре, можно думать, что в его стенах была сделана и запись об этом действе.

Анализ манеры изложения событий в киевском летописании 60–70-х годов XII в. обнаруживает характерную особенность: присутствие Поликарпа во всех случаях зафиксировано в нем только в третьем лице. «И тако ему (Ростиславу. — П. Т. ) повѣстящю с Поликарпом игуменом и рече ему игуменъ». [292] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 531. «И посла Мьстиславъ къ игумену Поликарпови и къ Данилови попови своему, веля има ѣхати къ брату Ярополку». [293] Там же. Стб. 539. «И посла Глѣбъ князь игумена святыя Богородица Печерского монастыря Поликарпа». [294] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 546.

Б. А. Рыбаков считает, что поскольку летописец ни разу не говорит о своих возможных информаторах келейных разговоров Поликарпа с Ростиславом Мстиславичем, остается признать автором летописи самого Поликарпа, который в 1164 г. стал игуменом Киево-Печерского монастыря. [295] Рыбаков Б. А. Русские летописцы… С. 53.

Конечно, упоминания себя в третьем лице можно отнести на счет манеры летописания Поликарпа, однако фразы в статьях 1168 и 1171 гг. — «Мы же на передьнее въвратиъся» и «Веля има ехати» — указывают на то, что свидетельства об участии игумена Поликарпа в событиях конца 60–70-х годов XII в. поданы не им. В полном стилистическом соответствии с приведенными выше фразами читается и статья 1182 г., в которой речь идет о смерти Поликарпа: «В то же лѣто преставися блаженный аньхимандритъ, игоуменъ Печерьскои именемь Поликарпъ, месяца июня в 24 день, в день святоу мученику, праздника Бориса и Глѣба». [296] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 626.

Изложенные выше наблюдения дают основания предполагать, что печерское летописание 60–70-х годов XII в. находилось под непосредственным наблюдением Поликарпа, но велось другим лицом. При той огромной популярности печерского архимандрита, который не боялся входить в конфликт с самим митрополитом, имя его не могло не попасть на страницы летописи даже и в том случае, если бы он не имел к нему никакого отношения.

Разумеется, было бы ошибкой в поисках авторства летописных текстов ограничиваться лишь двумя-тремя игуменами, которые попали на страницы летописи. Круг летописцев 60–70-х годов XII в. был шире, причем не ограничивался только книжниками Печерского монастыря. В условиях жесткого соперничества князей за Киев и поочередного владения им Мономаховичами и Ольговичами, отражения этих политических соревнований могли выходить за рамки дуэли известных нам летописцев. Бесспорным может быть только то, что все они принадлежали к кругу духовных лиц, о чем свидетельствует наполненность летописи церковными текстами и изречениями.

Выше уже отмечалось, что характерной особенностью летописания Петра Бориславича (до 1154 г.) было употребление полногласного существительного «веремя». Следующий после него летописец пользовался при определении того же понятия словосочетанием «того же лѣта» или «томъ же лѣтѣ». Примерно с 1173 года в летописи употребляются оба эти временные определения. Правда, существительное «время» теперь теряет свою полногласность: «В то же время преставилъся бяшеть брат его мѣньшии», «В то же время сѣдящю Святославу Всеволодичу в Черниговѣ», «В то же время прислашася Ростиславичи».

Согласно Б. А. Рыбакову, в летописи после 1171 г. заметны три струи: хроника Ростиславичей, хроника южнорусской ветви Юрьевичей и летопись неизвестного автора-киевлянина, связанного с церковью. [297] Рыбаков Б. А. Русские летописцы… С. 77. Видимо, это справедливо, что подтверждается идейной разноголосицей летописи. Летописец Ростиславичей определенно симпатизирует Мстиславу и Рюрику и не скрывает своего негативного отношения к Андрею Боголюбскому. Когда силы двадцати князей, брошенные Боголюбским на Киев в 1173 г., потерпели поражение, он откровенно радовался этому. «И тако вьзвратишася вся сила Андрѣя князя Суждальского, совокупилъ бо бяшеть всѣ землѣ и множеству вои не бяше чила, пришли бо бяху высокомысляще, а смирении отидоша в домы своя». [298] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 578.