(Бирюк) Петров - Юг в огне

"Прохор Васильевич, - писалось в этом письме. - Вы, наверное, забыли Поляковку. Забыли и девушку, которая лечила вас, выхаживала... Уезжая, вы сказали этой девушке: "Жди меня!" И эта глупая девушка долго вас ждала, но так и не дождалась. Она вас ждет и сейчас, но дождется ли?

Если вы захотите что-нибудь написать этой девушке, то напишите по адресу: Москва, Петровско-Разумовская сельскохозяйственная академия, студентке рабфака Зине Крутоярец. Ваше письмо для нее будет большой радостью".

- Зина! - взволнованно вскричал Прохор. - Боже мой, какой же я подлец!..

- Чего? - отозвался подводчик.

- Так, ничего, - отмахнулся Прохор, бросая свой мешок на повозку. Поедем вот...

"Да, я подлец! - садясь в телегу, с огорчением думал Прохор. - Забыл о Зине... Война целиком поглотила меня... Но как можно забыть о любви?.."

И он прислушивался, словно ожидая ответа на свой вопрос... Сердце его билось с такой силой, что, кажется, Прохор слышал его стук. Он засмеялся.

"Ну вот сердце мое отвечает: люблю!.. люблю!.."

И так его потянуло к этой девушке, которая напомнила ему о себе, что он был уже готов сейчас же вернуться в Ростов, а оттуда немедленно ехать в Москву, к ней... Но, еще раз прочитав письмо, он увидел, что оно помечено концом декабря. Прошло четыре месяца!.. Мало ли что могло за это время произойти в жизни Зины. Она могла и уехать из Москвы, и полюбить кого-нибудь, и выйти замуж... И Прохор решил сначала написать ей...

К подводчику подошел в военной форме молодой прыщеватый парень.

- Хозяин? - спросил он у старика.

- Хозяин.

- Подвезешь?

- Куда?

- На хутор Юровкин.

- Гм... А чего ж не подвезти? - усмехнулся старик. - А за провоз чего заплатишь, а?

- Спиртку могу дать бутылочку.

- Спиртку? - радостно загоготал старик. - Дело!.. Стало быть, садись и ты... Мне все едино ехать-то... Вот военного везу в Дурновскую станицу... Как твоя фамилия?

- Курочкин.

Когда выехали за станционный поселок, перед взором Прохора в ярких переливах закатного солнца предстала беспредельная, сверкающая искрами росы степь. В лицо веял теплый, ласковый ветерок, насыщенный густым ароматом трав.

Солнце склонилось к закату и от него, как длинные нити золотистой паутины, расползались по степи лучи. Кругом стояла безмолвная тишина.

Над степью медлительно плывут в розовом сиянии перламутровые, невесомые облака, обрамленные золотом. В этот предвечерний час в степи на всем накладывалась какая-то тихая задумчивость, щемящая печаль.

Прохор, поддавшись этой грусти, думал о Зине. Нет! Разве он когда-нибудь ее забывал? Нет! Нет! Не забывал! Образ девушки всегда был в его сердце, в его думах... Но он только подло поступил, что не попытался разыскать ее, напомнить ей о себе. Все рассчитывал сделать это после войны, если б остался жив...

В последних лучах заходящего солнца возникла какая-то черная точка. Она легко скользила над раскинувшимся чудесным ковром молодой, еще не отросшей сочной травы и, сделав круг, настолько приблизилась к подводе, что Прохор теперь без труда различил в ней скитальца степного - коршуна.

- Хорошо вечером в степи, - прервал молчание Курочкин и запел:

За-ачем жалеть, за-аче-эм страдать

мне об отвергнутой люб-ви-и...

Звучный молодой баритон далеко покатился по степи и разбудил на встречной арбе с соломой молодую казачку. Она испуганно приподнялась и посмотрела с воза на Курочкина и засмеялась.

- Прямо как жеребец! - крикнула она.

- Это он как увидел тебя, то так возрадовался, что ажно заржал, крикнул ей в ответ подводчик.

Над головой с трепетным свистом пролетела какая-то стайка птиц.

- Ути, - пояснил подводчик.

Потянуло сыростью. Багровое солнце, наполовину скрывшееся за бугром, скользнуло в последний раз по траве длинными лучами и исчезло.

В потемневшем, но еще светлом небе неуверенно сверкнула маленькая звездочка. На мгновение вспыхнув, она погасла... Через минуту она снова загорелась уже надолго...

- Я служу в Красной Армии, - доверительно сказал Курочкин, оборачиваясь к Прохору. - Правда, недавно, с месяц всего...

- А до того где же были? - поинтересовался Прохор.

- В новочеркасской оперетте работал художником и актером... А потом белые мобилизовали... Пришлось окончить ускоренную фельдшерскую школу, чтоб на фронт не попасть...

- Хитрый, - усмехнулся Прохор.

- А что я им, дурак, голову-то подставлять? - засмеялся Курочкин. Интереса у меня такого нет... После окончания школы попал я фельдшером в тыловую часть... Да так с ней и отступал вплоть до Новороссийска...