И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

- Саша, а что ты делаешь в Париже? Извини, я не знаю.

- Я первый советник посольства в Париже,- отвечает он,- и с удовольствием приехал, чтобы встретить тебя, отвезти в город, помочь устроиться и пожелать больших успехов на французской земле.

Саша познакомил меня со свой женой, Верой Александровной, и мы поехали в посольство. Посол Сергей Александрович Виноградов тоже очень тепло меня встретил и сказал: "Ну, Иван Иванович, мы подумали и решили, что вам, наверное, будет удобно жить в посольстве. Видите, какой у нас шикарный дом".

Милое четырехэтажное здание советского посольства находилось на улице де Гренель. Каждому из нас отвели комнату со всеми удобствами. Здесь же, в посольстве, была и очень хорошая столовая, так что о быте беспокоиться не приходилось.

На следующее утро должна была состояться репетиция, и мы на машине поехали в театр. Я очень волновался, стараясь представить себе, как пройдет встреча с дирижером и как примут меня певцы. Наконец мы подъехали к роскошному зданию "Гранд-Опера". Из всего, что я видел в Париже, это архитектурное сооружение произвело на меня самое большое впечатление, поэтому я сразу же опишу его.

Издали "Гранд-Опера" кажется совсем небольшой, но на самом деле это величественное здание.

Несколько ступеней из белого гранита ведут к семи аркообразным входам, по которым можно попасть во внутренние помещения театра, а семь застекленных дверей, расположенных над арками,- на балконы с двойными колоннами. Эти колонны и множество скульптурных украшений, выполненных с большим вкусом, создают незабываемую архитектурную композицию. Венчает здание зеленовато-желтая свинцовая крыша, над которой парят аллегорические фигуры.

Первое фойе театра ничем не примечательно, но лестница, которая ведет в гранд-фойе и дальше на верхние ярусы, поражает своим великолепием: разноцветный мрамор, колонны, балюстрады, отдельные и групповые скульптуры, разрисованные потолки.

Выдержано гранд-фойе в строгом стиле. Оно огромное, тянется вдоль всего театра, резные позолоченные колонны придают торжественность. Потолки и простенки, расписанные лучшими живописцами, изящные выразительные канделябры, спускающиеся сверкающие люстры, изумительный паркет - все это гранд-фойе.

Зал "Гранд-Опера" вмещает тысячу восемьсот зрителей. Он немного уступает Большому театру. В нем четыре яруса, справа и слева, как и в Большом театре, расположены большие ложи, сцена закрыта красивым занавесом. Все промежутки между ярусами в резных золотистых украшениях. Однако позолота не слишком яркая, она приглушена. Кресла театра обиты материалом красновато-вишневого цвета, что создает торжественно-строгое настроение, и, конечно, очень красивы потолок и люстра.

Но самое главное - изумительная акустика "Гранд-Опера". Пение в таком зале не требует никакого напряжения и потому доставляет огромное удовольствие.

...Итак, мы вошли в театр и направились в зал, где нас ждали на репетиции. Вдруг я услышал: "Приветствую артиста Большого театра Ивана Петрова!"

Оказалось, что это ко мне обращается очень известный в Париже выходец из России хореограф Сергей Лифарь. Затем ко мне подошел еще один человек, который тоже приветствовал меня по-русски.

- Моя фамилия Третьяков,- сказал он и добавил: - Но это вам, наверное, ничего не скажет.

- Но, может быть, вы имеете отношение к Третьякову, который прославился как организатор выставок передвижников и основатель картинной галереи в Москве, которая сейчас носит его имя?

- Да,- отвечает,- это мой дед. Неужели у вас в России его до сих пор помнят?

- Не только помнят, но и чтят. Перед зданием картинной галереи стоит огромный памятник Павлу Михайловичу Третьякову за то, что он совершил такой подвиг в искусстве.

Наконец наступила первая спевка оперы "Борис Годунов". Дирижировал оперой Жорж Себастьян, который, к моему удивлению, прекрасно говорил по-русски. Когда я спросил, откуда он так хорошо знает русский язык, он ответил, что жил в России, работал там на радио, был ассистентом у Голованова и других ведущих русских дирижеров.

- Я старался запомнить их трактовку музыки, их замечания, даже отдельные штрихи,- добавил Себастьян.- Ведь я понимал, какие это мастера, и учеба у них очень мне помогла.

Когда мы под рояль прорепетировали "Бориса Годунова", Себастьян спросил меня:

- Ну как, вам удобно петь так, как я дирижирую? Вас устраивают темпы, фразировка?

- Очень удобно,- отвечаю - У меня такое впечатление, как будто я с вами много-много раз пел.