Александр Усовский - «Пушечное мясо» Черчилля

Словацкое национальное восстание явилось выражением воли словацкого народа, не желавшего более быть «союзником» Германии и частью «Тройственного союза»; в то же время это восстание никоим образом не было общественно-политическим действом во имя восстановления Чехословакии, как его трактовал советский агитпроп. Меньше всего словаки хотели сменить немецкое ярмо на власть Праги! И само течение восстания говорит об этом лучше всяких слов…

Призыв «К оружию!» словаки услышали от Словацкого национального совета – политического органа, в котором демократы и коммунисты были представлены примерно поровну, и это были СЛОВАЦКИЕ демократы и коммунисты, то есть те НАЦИОНАЛЬНЫЕ политические силы, которые были полной и абсолютной антитезой правым клерикалам и их главной силе – Словацкой народной партии. Словацкий народ отказал в доверии «людакам», соответственно выдав кредит доверия демократам и коммунистам. Поэтому власть Тисо и «людаков» в Словакии была низвергнута махом, одномоментно и практически бескровно – жертвами первых дней восстания стали в основном немцы, в частности, немецкая военная миссия, направлявшаяся из Бухареста в Берлин и расстрелянная повстанцами в Турчанском Святом Мартине (что, кстати, дало повод немцам ввести свои войска в Словакию – одного призыва Тисо к оному вторжению было явно недостаточно). Под властью монсеньора Тисо к 30 августа оставались лишь пригороды Братиславы да некоторые районы в юго-западной части Словакии – вся остальная страна признала над собой власть Словацкого национального совета! Фактически к концу августа произошла смена политической власти в стране – она оказалась в руках у сил, союзных Объединенным Нациям и дружественных Советскому Союзу.

Но если бы все было так просто…

Один из руководителей Словацкого восстания Ян Шверма

Проблема была в том, что Словакию как независимое государство никто из союзных держав не признавал – хуже того, все участники антигитлеровской коалиции официально признавали сугубо и исключительно «правительство Чехословакии в изгнании» – пана Бенеша и набранных им в «министры» всякого рода сомнительных персонажей – и, соответственно, официально считали, что оная «Чехословакия» является одной из «объединенных наций» и находится в состоянии войны с Рейхом начиная с 15 марта 1939 года. То есть тот факт, что абсолютно легитимный президент Чехословакии Эмиль Гаха абсолютно законно передал Чехию под протекцию Германии (согласившись, чтобы Чехия, к тому времени фактически лишившаяся и Подкарпатской Руси и Словакии, стала Протекторатом Богемии и Моравии), союзников нисколько не интересовал. Они приняли решение считать Бенеша и его группку авантюристов «правительством» несуществующей «Чехословакии» – и посему никакой Протекторат ни с какой независимой Словакией для них не существовал ни де-факто, ни де-юре.

Таким образом, исходя из существующих у союзников международных юридических норм (полностью, кстати, расходящихся с политической реальностью Центральной Европы), восстание в Словакии могло быть сугубо и исключительно восстанием «чехословаков» – во имя восстановления «Чехословакии». И никак иначе! То есть словакам было предложено проливать свою кровь ради того, чтобы в результате победы их восстания пан Бенеш снова смог занять свое кресло в Пражском Граде и продолжить править словаками и далее, как ни в чем не бывало!

Даже несмотря на то что немцам удалось разоружить две дивизии Восточнословацкого корпуса, в распоряжении СНС к началу сентября 1944 года имелось, по разным оценкам, от пятидесяти пяти до шестидесяти тысяч вооруженных бойцов (партизан, военнослужащих словацкой армии, гражданских ополченцев). Повторюсь – ВООРУЖЕННЫХ (и весьма обильно оснащенных боеприпасами и амуницией с армейских складов). Плюс имелось не менее двадцати тысяч человек, ускоренно проходивших военную подготовку и являющихся резервом восстания. При этом восставшие словаки имели в своем распоряжении достаточное количество тяжелого вооружения – более двухсот орудий, несколько десятков танков, самолеты и бронепоезда.

Что же касается Германии, то как раз в эти дни происходил окончательный разгром ее группы армий «Южная Украина» (23 августа Румыния перестала быть немецким союзником, что привело к катастрофе на южном фланге советско-германского фронта), полыхало Варшавское восстание, и в целом Восточный фронт представлял собой постоянно рвущуюся «тонкую красную линию», удержать которую многим немецким генералам уже не представлялось возможным.