Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)

Стареющий, теряющий силы глава государства, страдавший хроническими заболеваниями, не доверял уже никому, а потому уединялся на "ближней даче" под Москвой. Сплошной трехметровый забор в два ряда. Патрули с собаками. Внешняя и внутренняя охраны. Шлагбаумы на подъездном пути. Системы сигнализации внутри дома. Сталин прогнал даже генерала Н. Власика, который многие годы отвечал за его безопасность, а затем велел его арестовать – вождю доложили, что Власик не обратил должного внимания на письмо Тимашук и пытался вместе с Абакумовым замять "дело врачей-вредителей".

С. Аллилуева, из воспоминаний:

"Двадцать семь лет я была свидетелем духовного разрушения собственного отца и наблюдала день за днем как его покидало всё человеческое, и он постепенно превращался в мрачный монумент самому себе…

Он знал, что делал, он не был ни душевно больным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять… Соперники и противники были уничтожены. Страна и партия признали его единоличную власть. Всё замолкло и, казалось, покорилось. Ему курили фимиам и за пределами СССР… Но он не радовался своей жатве.

Он был душевно опустошен, забыл все человеческие привязанности, его мучил страх, превратившийся в последние годы в настоящую манию преследования, – крепкие нервы в конце концов расшатались. Мания не была больной фантазией: он знал, что его ненавидят, и знал почему…

Но он никогда не признавал своих ошибок. Это было ему абсолютно несвойственно. Он считал себя непогрешимым и не сомневался в собственной правоте, что бы там ни было... Многим кажется более правдоподобным представить его грубым физическим монстром, а он был монстром нравственным, духовным. Второе страшнее. Но это и есть правда".

6

Н Хрущев: "Сталин был человек очень мнительный, с болезненной подозрительностью… Он мог посмотреть на человека и сказать: "Что-то у вас сегодня глаза бегают" или: "Почему вы… не смотрите прямо в глаза?"... Везде и всюду он видел "врагов", "двурушников", "шпионов"…"

В мнительном состоянии нетрудно заподозрить врачей в злонамеренном лечении, и не случайно Сталин угрожал министру Игнатьеву: если тот не раскроет "террористов, американских агентов среди врачей, он будет там, где Абакумов". Начались аресты. Первыми попали на Лубянку второстепенные персонажи будущего следственного дела, от которых потребовали показаний против именитых врачей. Рюмин угрожал на допросах: "Ты бандит, подлюга, шпион, террорист… Будем пытать каленым железом…" А следователь после этого "успокаивал": "Не переживайте. Пытки каленым железом у нас не применяются. Но порка возможна".

Арестовали жену П. Егорова, руководителя Кремлевской больницы, заставили оговорить мужа, а в октябре 1952 года пришли за ним. Егорова били резиновыми дубинками, изматывали многочасовыми допросами, содержали в наручниках – днем руки вывернуты за спину, ночью закованы спереди, и он стал подписывать любые протоколы. Так появились обвинения в убийстве Жданова и Щербакова, во вредительском лечении лидера компартии Болгарии Г. Дмитрова, который умер в Москве, а также в намеренном ухудшении здоровья В. Сталина, сына вождя, лечившегося от алкоголизма.

Сталин был недоволен медленным ходом следствия, выгнал Рюмина из МГБ, и тот каялся в совершенных ошибках: "Я признаю только, что в процессе следствия не применял крайних мер, но эту ошибку после соответствующего указания я исправил". Начальником следственной части стал С. Гоглидзе, которому Сталин приказал выбить из обвиняемых показания о шпионском заговоре иностранных разведок, завербовавших врачей для свержения государственного строя в Советском Союзе.

Следственный отдел укрепили молодыми работниками из ЦК комсомола. Провели новую серию арестов. В кабинеты к следователям попали профессора В. Виноградов, М. Вовси, В. Василенко, А. Гринштейн, Б. Коган, А. Фельдман, Я. Темкин и другие. Начальник тюрьмы на Лубянке показал впоследствии: "Применяли непосредственно физическое воздействие… Белов и Кунишников – лейтенанты… Били арестованных резиновыми палками… О применении наручников и избиении… мне обычно звонили начальники следственных отделов… Убедившись, что указание исходит от заместителя министра, я давал указание надеть наручники или произвести избиение…"

Привезли из ссылки П. Жемчужину (под кодовым обозначением "объект–12") и тоже допрашивали по "делу врачей", выискивая, быть может, заговорщиков среди руководителей партии и правительства. Н. Хрущев, из доклада на 20 съезде партии: "Сталин сам вызывал следователя, инструктировал его, указывал методы следствия, а методы были единственные – бить, бить и бить…"