Ганс Хасс - Мы выходим из моря

Я опубликовал свои наблюдения в 1939 году в книге «Охота под водой» и в 1942 году в книге «Среди кораллов и акул». Для проверки нужно было произвести опыты по приманке. Для этого нужно было записать «крик» бьющейся рыбы. Если бы нам удалось зарегистрировать такие колебания и потом из изучить, то это имело бы существенное значение для промыслового рыболовства. Лов акул до сих пор ведется в небольшом масштабе — просто потому, что их не находили в достаточном количестве. Если бы теперь удалось приманивать рыб, стало бы гораздо проще ловить акул сетями, удочкой или при помощи новых электрических методов. С промыслового судна, двигающегося вдоль берегов, можно было бы ловить акул, перерабатывать тут же кожу и жир, а остальное превращать в удобрения. Кроме того, этот метод мог бы применяться для освобождения мест купания от кишащих там акул, например у берегов Австралии.

Я обратился в Общество акустической и кинематографической аппаратуры в Вене, и мне удалось убедить фирму сконструировать для нас подводный микрофон и подводный громкоговоритель. Магнитофонную установку нам любезно предоставила фирма Филиппса. Инженер Вавровец был одним из конструкторов этого общества. На время нашей экспедиции фирма дала ему отпуск для обслуживания подводной электронной радиоаппаратуры. В качестве источников питания мы взяли с собой батареи; кроме того, нам удалось разыскать в Порт-Судане большую переносную динамомашину.

Первые опыты мы провели в мутной лагуне Суакина. Теперь нам нужен был корабль, который доставил бы нас с аппаратурой на место. Там мы смогли бы гарпунировать перед микрофоном больших рыб, и там же должны быть акулы, на которых мы хотели испытывать действие возбуждаемых нами в воде колебаний. Казалось бы, что это несложная задача, на деле же она едва не стоила нам жизни.

Мы искали моторное судно, но не нашли ни одного, которое можно было зафрахтовать»! Нам рекомендовали парусные суда в бухте Фламинго. Когда-то они были гордыми властелинами Красного моря, но сегодня это просто полуразрушенные развалины, окруженные роями мух. Еще издали мы почувствовали зловонный запах. Несколько выходивших в море парусников использовались для добычи жемчужных раковин и морских улиток и этот не очень ароматный товар продавался с аукциона в бухте Фламинго.

Худые, изможденные фигуры сидели на корточках под дощатыми навесами, словно в собачьих конурах. У детей, апатично слонявшихся из угла в угол, по векам ползали мухи. Нам сказали, что хозяин самых пригодных парусников богатый араб по имени Тахлове. Осмотрев наиболее подходящий из них, я послал владельцу приглашение посетить нас в нанятом нами доме.

Подъехал большой автомобиль, из него вылез необыкновенно толстый человек, за которым следовал толмач. Я позвал обоих на террасу и пригласил господина Тахлове присесть на один из самых крепких стульев. Джерри принес апельсиновый сок и воду. Я сделал лимонад, и поднял бокал за приятное знакомство и удачную сделку.

Следующие мгновения должны былины послужить дурным предзнаменованием. Первый глоток застрял у меня в глотке. Проклятие! Джерри схватил в холодильнике вместо бутылки с водой бутылку с фотопроявителем. Не выдав себя, я проглотил горькую дрянь. Она не была ядовитой и мой гость ни в коем случае не должен догадаться, что мы потчуем его проявителем.

— Австрийский национальный напиток, — сказал я между прочим. Толмач перевел. Господин Тахлове, который удивленно смотрел в стакан, понимающе кивнул головой. После второго глотка его жажда была окончательно утолена.

Мы ударили по рукам. За сто фунтов в неделю мы получали судно вместе с командой в десять человек, все они арабы. Господин Тахлове собирался специально для нас почистить «Эль-Чадру». Над трюмом судна были перекинуты две доски. Задняя несколько приподнятая палуба, защищенная от солнца парусом размером пять на четыре метра, должна была служить нам кают-компанией, спальней и рабочим помещением. В передней части палубы жила команда. Спустя две недели мы медленно плыли вдоль поберечь под высокими живописными парусами; нас качало, как пассажиров прошлого века. Большая динамомашина была установлена в трюме, аппаратура звукозаписи упакована в водонепроницаемые ящики. Наша жизнь была до крайности примитивна. Билл Кларк предоставил в распоряжение Лотты складную походную кровать; все остальные спали на резиновых матрацах, разложенных вокруг нее.

Мы терпеливо переносили жару и вонь раковин, нашествие крошечных мушек, залезавших почему-то обязательно в ноздри огромных тараканов, которые пожирали рассыпанный повсюду порошок от насекомых и становились только жирнее. Высокое ложе Лотты хорошо обдувалось ветром, однако как раз над ним находилась рея, по которой к вечеру начинали прогуливаться тараканы. Если время от времени мы просыпались от страшного крика, это означало, что один из них приземлился на лице Лотты.