Павел Бегичев - Уроки истории

Однажды, придя в свою хижину после трудного дня, Дамиан вскипятил воду, чтобы разбавить ее холодненькой и помыть ноги (водопровод в те годы на Гавайях не смог построить даже белый монах). Но так замотался и устал, что забыл налить в тазик холодной воды и сунул ноги прямо в кипяток. Кожа на ногах моментально покраснела и покрылась волдырями. Смотреть на это было удивительно, но еще удивительней была мысль: а почему это, интересно, мне не больно? Озадаченный Дамиан сунул в кипяток руки — тот же эффект. На коже явный ожог, но ничего не чувствуется…

На следующее утро свою проповедь в церкви Дамиан начал не так как обычно. Каждый день, он приветствовал их словами: Мои дорогие собраться, христиане!

В этот день он впервые обратился к ним со словами: Мои дорогие собратья, прокаженные!

Отныне в своих письмах на большую землю, Дамиан писал не так как раньше: прокаженные нуждаются в том то и том то, но писал: мы — прокаженные просим ваших молитв и помощи…

Дамиану помогали друзья, родственники, бизнесмены… Только церковь отказывалась прислать к нему помощника–священника. Вернее, священники не хотели, а тех, кто хотел, не пускали, боясь, что и они заразятся…

Даже исповедоваться Дамиану однажды пришлось весьма своеобразно. Священника подвезли к острову на пароходе, Дамиан подплыл к борту на лодке и кричал издалека о своих грехах, для конспирации кричал по–французски…

Надо ли говорить, что прокаженные полюбили своего пастора как родного отца. Ведь он мог понять их страхи и искушения. Мог переносить ту же боль и страдания, знал об утешении то, чего не знал больше ни один белый человек, кроме Иисуса Христа…

Незадолго до смерти, Дамиана сфотографировали. На фото ему около 49 лет…

Шестнадцать лет прожил он среди прокаженных и умер среди них. Было это в 1889 году

Его похоронили на Молокае, потом, спустя 47 лет, его тело перевезли на Родину в Бельгию, но правая рука Дамиана по–прежнему покоится на острове прокаженных.

Дамиан не предложил руку и сердце женщине. Его сердце было отдано Христу, а рука навсегда осталась на острове, где служила умирающим.

Его любовь не была естественной, если под естеством понимать приязнь и умиление от созерцания приятных и милых людей. Его любовь была результатом смирения воли в подчинении Христу. Он научился любить тех, кого любить не хотел, и кого было трудно любить.

Но честное слово, те, кто ждет, когда в их сердца снизойдет неземная любовь к погибшим грешникам, так ничего и не дождутся! Они умрут, любя только себя и свои ожидания. А венец на небесах восхитят те, кто, покрепче затягиваясь моряцким табаком, чтобы подавить рвотный рефлекс, обрабатывал раны прокаженных. Кто, дрожа от отвращения, клал частицу святого хлеба прямо в темно–багровую дыру, которая когда то была ртом. Кто плакал от ужаса и жалости, но пел о Распятом и Воскресшем, слушая как стучит о басовые клавиши деревянный протез умирающего пианиста.

Венец на небесах ждет тех, кто, презрев богатство и обеспеченную старость, стал служить Богу и людям, забывая о себе.

И спасибо им за эти болевые уколы в совесть!

Глядишь, мы и проснемся!

Вот бывают же люди, которые просто живут, как живется. А потом выясняется, что рядом с вами жил святой.

Ты его не замечал, шпынял и посмеивался над ним, а, глядь, про него уже и легенды рассказывают… Причем герои легенд — совсем иные люди, но ты то помнишь, что это происходило на твоих глазах, и поражаешься, что не разглядел в человеке главного… Так чеховская попрыгунья «упустила» Оську Дымова, а Алексей Вульф проворонил гений Пушкина…

Жизнь «рядового» профессора богословия из Краковского университета была какой то непутевой… Особенно по меркам 15 века… Скучно жил профессор, без огонька, т. е. еретиков на костры не посылал, реформаций не делал. Ну разве что примкнул раз к концилиаритам (это такое католическое движение, заявлявшее, что авторитет Соборов выше авторитета Папы Римского).