Пьер Декс - Клеопатра

Клеопатра, конечно, сознавала, что, беря на себя наряду с Антонием руководство войной, она тем самым оказывает ему дурную услугу, но из двух зол ей приходилось выбирать меньшее, она оборонялась от любого покушения на свой престиж, от малейшей попытки отодвинуть ее в тень, оберегала себя от легкой трещинки в отношениях с Антонием и прежде всего от разлуки, ибо, если она наступит, всякие там Ироды, все эти бдительные, тайные приспешники Октавиана тотчас примутся за дело, чтобы вбить клин между нею и Антонием. Это последнее испытание.

Чета Антоний — Клеопатра существует постольку, поскольку обстоятельства делают их союзниками и поскольку Клеопатра зорко охраняет интересы обоих.

А в Риме в конце 33 года триумвират испускает последнее дыхание, сторонники обеих партий начинают четвертый акт трагедии. Консулы, друзья Антония, вступают в должность на 32 год и Созий пользуется этим, сообщая сенату, что Антоний готов сложить с себя военные полномочия, если Октавиан последует его примеру. Намеренно отсутствующий на заседании Октавиан созывает вскоре сенат с умыслом ответить на вызов соперника и приводит с собой такое количество вооруженных приспешников, что оба консула и явные приверженцы Антония покидают без проволочки Рим и отправляются на судах в Брундизий с намерением присоединиться к своему патрону.

И тогда Октавиан обрушился на Клеопатру, утверждая, что она намеревалась покорить Рим и распоряжаться на Капитолии; одновременно он объявил: всем, кто желает стать на сторону Антония, он не станет чинить никаких препятствий. Четыреста сенаторов воспользовались предоставленной возможностью. В те самые дни два собутыльника Антония проделали путь в обратном направлении, понарассказав — и в этом можно не сомневаться — чистейшей воды ужасы про Антония и Клеопатру.

Хотя оба лагеря готовились к схватке, военные действия еще не начались. В эти первые месяцы 32 года поход Антония превращается в увеселительную прогулку. Антоний созвал весь свой двор, царей, царьков и прочих владетелей на Самос. Туда прибывают царь Верхней Киликии Таркондимот, царь Каппадокии Архелай, обязанный престолом чарам своей матери Глафиры, а также Филадельф, Аминт, Дейотар и прочие цари Малой Азии, царь Коммагены Митридат и, наконец, Богуд, тот самый мавретанский царь, чья супруга так приглянулась когда-то Юлию Цезарю. Были там и другие властители. Осторожный и дальновидный Ирод не торопился, он ограничился тем, что послал войско. На Самос созвали также актеров, фокусников, кифаредов и прочих музыкантов. Нетрудно себе вообразить, каков был концерт. Каждый старался превзойти соседа пышностью праздника и приятной изобретательностью, дни текли в атмосфере всеобщей беззаботности, весьма похожей на ту, какая существовала в путешествии, устроенном Антонием после победы при Филиппах.

Затем Антоний перенес свой двор с Самоса в Афины. И тут Плутарх сообщает: «Ревнуя к почестям, которые город оказал Октавии, — афиняне горячо полюбили супругу Антония, — Клеопатра щедрыми подарками старалась приобрести благосклонность народа. Назначив почести и Клеопатре, афиняне отправили к ней домой послов с постановлением Собрания, и одним из этих послов был Антоний — в качестве афинского гражданина; он произнес и речь от имени города. В Рим он послал своих людей с приказом выдворить Октавию из его дома…» [52] Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 260. .

Эта связь между событиями или, вернее, отсутствие всякой связи в рассказе Плутарха говорит о многом. Военные действия пока не начались. Может показаться, что это был еще один вызов со стороны Клеопатры, на самом же деле она лишь стремилась воспрепятствовать заключению компромисса. Однако любое действие с ее стороны давало Октавиану основание представить ее вдохновительницей военной кампании, зачинщицей гражданской смуты. Таким образом он влиял на сторонников Антония, настраивая их против Клеопатры.

Кольцо все тесней смыкалось вокруг царицы, но она была не в силах противодействовать. Единственный возможный для нее выход — не воевать. И в этом, вероятно, — причина пассивности Антония в 32 году. Но если бы даже Антонин ограничился демонстрацией силы — что он, впрочем, и сделал, — если бы даже его удовлетворил некий modus vivendi [53] Образ жизни (лат.) в конце этого года, то все равно триумвират вот-вот уже распадется, и теперь не кто иной, как Октавиан, жаждет войны. Он использовал промедление Антония для подготовки. Он тем более хочет войны, что ощутил свою силу. К тому моменту, когда Антоний уже собрал войска, у Октавиана еще ничего не было готово. Реквизиции и налоги, к которым он вынужден был прибегнуть, возбудили в Италии величайшее недовольство, вся страна была в волнении. «Поэтому, — пишет Плутарх, — одной из величайших ошибок Антония считают промедление: он дал Цезарю время приготовиться, а волнениям — улечься, ибо пока шли взыскания, люди негодовали, но, заплатив, успокоились» [54] Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 260. .