Чем ближе судно подходило к Мангазее, тем большее волнение охватывало Наумова. Ведь ему так и не удалось выяснить до конца, станет ли он хозяином богатого, но разоренного прежними воеводами города, построенного каких-нибудь шестьдесят лет тому назад, или… О второй возможности он не думал. Здесь, вдали от Москвы, облеченный полной властью, он продолжал надеяться на самое лучшее. В его мечтах Мангазея все еще оставалась красивым, златоглавым городом, своего рода маленькой Москвой, затерянной в далеких суровых краях Заполярья. В воображении он видел ее шумные улицы, небольшой, но величественный кремль, наполненные товарами амбары, пристань, окруженную купеческими судами.
После недельного плавания по реке Таз вдали, на горизонте, неожиданно показалось редколесье. Наумов так залюбовался этим родным для него пейзажем, что вздрогнул от неожиданности, услышав рядом с собой голос кормщика: «Прибыли, воевода!». И все еще не понимая в чем дело, он переспросил: «Куда прибыли?». «Мангазея это», — повторил кормщик и показал рукой на высокий берег, поросший кустарником. Наумов наконец понял, что момент, которого он с таким нетерпением ждал, наступил. Он увидал пустынную местность, лес, что стоял неподалеку, и грустные предчувствия охватили его. В спущенном на воду карбасе Наумов подошел к старой пристани и с удивлением огляделся. Недалеко от прогнившего причала чернели полуобвалившиеся пустые амбары. От них уходила в гору поросшая травой дорога. Было пустынно и безлюдно. Не пригласив никого следовать за собой, воевода быстрым шагом направился в город. И уже поднявшись на крутой берег, заметил очертания полуразрушенной крепости — ее покрытые мхом башни.
Представшая за городскими воротами картина также не порадовала его. Правда, соборная церковь Троицы сверкала своими куполами, но вокруг все выглядело мрачно и заброшенно… Попавшиеся навстречу люди указали, где воеводский двор, заметив, кстати, что самого воеводы в городе нет. Едва устроился Данила и поспешил осмотреть свои «владения». С мечтой о красивом и богатом городе он уже расстался. Понял он также и то, почему Петр Годунов не захотел говорить с ним о Мангазее — не желал преждевременно разочаровывать его.
Тем временем весть о прибытии воеводы быстро распространилась, и люди шли к нему: кто с челобитьем, кто просто так — посмотреть на нового столичного чиновника. Вначале он направился в службы — съезжую избу, таможню, помещение для охраны. В стрелецкой избе он застал всего лишь трех служилых, объяснивших, что остальные уехали ловить рыбу на реку, что сами они несут караул на городских стенах и пришли перекусить. На «государевом амбаре» висел большой ржавый замок, который ему открыл сторож. Подьячий, сопровождавший Данилу при обходе, сказал, что хлебных запасов в этом году из Енисейска не завезли, а прошлогодних едва ли хватит на зиму. О состоянии крепостных стен и башен говорить не приходилось. Они уже не являлись боевыми укреплениями: пушек на них не было, лестницы в башнях поросли травой и обвалились. Все, что осталось от посада, воевода обошел за полчаса. Здесь чернели пустые перекошенные амбары и сараи, рядом с ними ютились низкие избы, которые, судя по курившемуся из труб дыму, еще не были покинуты жителями. Всюду валялся мусор и разный хлам.
Зашел воевода и в церкви. В красивой, расписанной фресками соборной церкви услужливый дьячок грустно поведал ему о том, что из двух мангазейских храмов службы отправлялись только в церкви Троицы, да и то когда из Туруханского зимовья приезжал священник. «Лет за десять до этого, — пояснил дьячок, — по приказу воевод на Енисей в Троицкий монастырь вывезли знаменитые пелымские колокола, доставленные в Мангазею еще при Борисе Годунове».
С огорчением узнал Наумов, что в Мангазее давно не собирались ярмарки, что не восстанавливался гостиный двор и что сюда больше не приходят торговые и промышленные люди. Осмотр убедил его в том, что Мангазея пережила свой расцвет и восстановить город уже нельзя. Оставалось одно — забрать из него все, что имело ценность, а также бо́льшую часть гарнизона и оставшихся на посаде «жилецких» людей и перевести в Туруханское зимовье и уже на новом месте строить новую Мангазею. Поэтому отрядив для охраны опустевшего города два десятка стрельцов, он вместе с семьей продолжал свое ненадолго прерванное путешествие. Через несколько дней старый воевода из Туруханского зимовья выехал в Енисейск и оттуда в Тобольск.
Читать дальше