Владимир Шигин - Загадки золотых конвоев

Идем малой скоростью — три узла. Движемся, как в чёрном ящике. Всплывать нельзя. Даже глубину определить не можем — наш самодельный глубиномер вышел из строя. Что делать? Опасность становилась всё более реальной. Главное достоинство подводной лодки — скрытность — теперь как бы оборачивалось против нас самих: мы не знали, куда движемся, глубины места в проливе. Пробуем ещё и ещё раз исправить эхолот. Спасение только в нём. Механик и электрик только к полуночи, на десятой попытке пуска эхолота заметили, что он стал фиксировать какую-то глубину. Оказалось, всё правильно, и мы, как бы ощупывая дно, стали медленно пробираться по горлу пролива. Показания эхолота заменяли мне неработающий компас. Глубина под килем 35 метров. Отворачиваем на 15 градусов вправо — она растёт, потом начинает уменьшаться. Изменяем курс влево — глубина сначала растёт, затем снова уменьшается. Зная глубину и русло пролива, можно идти там, где находится ориентировочно середина Гибралтара. Идём в подводном положении. Всю ночь на 23 июля 1938 года я внимательно следил за показаниями эхолота и маневрировал кораблём под водой на глубине примерно 60 метров.

Для подводных лодок того времени длительность нахождения под водой зависела от ёмкости аккумуляторной батареи и состояния личного состава. Я установил режим экономии электроэнергии. Выключили лишнее освещение и приборы. Всем не занятым делом приказал отдыхать и меньше двигаться. Всё же дышать становилось всё труднее. Штурман Мигель сообщает мне ватным голосом, что глубины пошли на уменьшение, причём закономерность довольно плавная. Очевидно, идём к африканскому берегу. Опять поворот в сторону больших глубин. Ночь на исходе. Воздуха в отсеках становится всё меньше. Всё сильнее ощущаются духота и мягкость в суставах, замедленность движений. Все предельно устали, мы не спали уже много часов. Подводная лодка ползёт над грунтом, как черепаха. Скорость очень маленькая, зато это обеспечивает нам хорошую скрытность от гидроакустики противника. Но сколько ещё можно двигаться в подводном положении? Дышать всё труднее и труднее. Неожиданный звонкий скрежет сотрясает корпус лодки и эхом отдаётся по всем отсекам. Однако ощутимых повреждений не обнаружено, и мы идём дальше.

Ко мне подходит дон Селестино.

— Сеньор команданте, нам давно пора всплывать. Некоторые матросы плохо себя чувствуют. Температура в отсеках большая. Нужен воздух, свежий воздух.

Но я приказываю держаться. Надо дойти до меридиана Малаги. Снова наступает вечер. В отсеках царит полная тишина. Сознание и слух не воспринимают никаких звуков. Всё в каком-то глухом тумане и ужасной духоте. Бесшумно, шагов не слышно, подходит Вальдес. Вижу его рот, шевелящиеся губы и интуитивно ощущаю смысл: надо всплывать. Думаю, раз Вальдес не выдержал, значит, действительно плохо. Даю команду на всплытие.

И наконец над нами чистое и звёздное небо. Свежий морской воздух врывается в отсеки и оживляет экипаж. Дышать хочется всеми легкими, глубоко и часто. Кругом тихо, волн нет. Но наши злоключения ещё не завершились. После того как определили курс по звёздам, нас атакуют два вражеских корабля. Погрузились и продолжили движение на Картахену. По расчётам, должны быть там утром. Шлём в эфир сообщение командованию о проходе Гибралтара. Сразу же получаем радиограмму открытым текстом: «Подождите ответа до четырёх часов утра, укажите местонахождение. Крейсер «Либертад». Повторяется несколько раз. Крейсер действительно, республиканский, но его требования настораживают. Зачем ждать до утра? Иду к радисту выяснить почерк и особенности радиста с «Либертада». Он считает, что это работа фашистского крейсера «Альмиранте Сервера». У них с «Либертадом» одинаковые радиостанции. Хорошо, что мы не отозвались на эту радиограмму.

И вот наконец Картахена. Все мы безмерно рады. Рады тому, что остались живы, рады победе над тщетными фашистскими усилиями нас уничтожить, рады победе над всеми трудностями перехода.

Перевод двух подводных лодок из Франции в Испанию, кроме усиления республиканского флота, имел большой моральный и психологический эффект. Наше благополучное прибытие воодушевило морские круги республиканского руководства и экипажи кораблей. Мы же, советские подводники, были удовлетворены, что смогли выполнить поставленную перед нами задачу.

Может, опыт, преодолённые трудности и случайности, с которыми мы столкнулись, особенно при форсировании Гибралтарского пролива, окажутся полезными и для будущих поколений подводников.