Мэтью Андерсон - Петр Великий

Сочетание физической и умственной энергии с глубоким чувством ответственности привело к тому, что Петр усердно работал над делом управления, вероятно, интенсивнее, чем любой другой монарх века. Этому имеются убедительные доказательства. Над подготовкой Морского Устава 1720 года, например, он трудился в течение пяти месяцев по четыре дня в неделю, с 5 утра до полудня и с 4 часов до 11 вечера. Большая часть рукописи этого очень длинного и детального указа была написана его собственной рукой, а остальное им исправлено. Эскизы различных схем новой коллегиальной организации 1718–1719 годов включают много вставок и исправлений к ним, и многие важные указы — например, указ 1714 года о неделимости поместий, или об установлении поста генерал-прокурора 1722 года — были подробно разработаны лично царем. Более интеллектуальные и дальновидные современные наблюдатели часто изумлялись как способности Петра к работе, так и его способностям к пьянству и грубым забавам. «Его Величество мог бы верно быть назван человеком дела, — написал шотландский доктор, имевший десятилетний опыт проживания в России и часто видевший царя в течение Персидской кампании 1722 года, — так как он мог распределять больше дел за одно утро, чем собрание сенаторов за месяц. Он вставал почти каждое утро в зимнее время около четырех часов и часто работал до трех часов дня в своем кабинете, где постоянно находились два личных секретаря и некоторые чиновники. Он часто так рано приезжал в Сенат, что иногда сенаторов поднимали из их кроватей, чтобы проводить его туда» [162] J. Bell, Travels from St Petersburg in Russia, to diverse parts of Asia (Glasgov, 1763), II, 359–360. .

Все это рисует картину серьезной, выдержанной и конструктивной целеустремленности, которая во многом очень привлекательна. Реальная преданность Петра долгу становится тем более замечательной в контексте его постоянных разочарований при столкновениях с бездеятельными ила коррумпированными подчиненными, печальный опыт которых привел его к ожесточенному, хотя банальному, выводу, что «правды в людях мало, а коварства много» [163] Ключевский. Петр Великий среди своих сотрудников. С. 480–481. . Имелась, однако, и поразительные пятна в его характере, которые, хотя и не искажали его хороших черт, были тем не менее достаточно серьезны.

Можно усомниться, насколько он был по сути своей действительно жестоким человеком (хотя именно во время его царствования в России была введена такая варварская форма казни, как колесование). Исключая моменты подлинного кризиса — разгром стрельцов в 1698 году и наказание Алексея и его сторонников двумя десятилетиями позже, — по стандартам своего положения и времени, он проявил мало вкуса к жестокости. Ограниченное использование им смертной казни для политических правонарушений и его относительно умеренное обращение с религиозными инакомыслящими подтверждают это мнение. Страдания, причиненные им десяткам тысяч простых и беспомощных людей, он никогда не желал причинять ради самих страданий. Они были неизбежным результатом его стремления вытащить Россию из того постыдного консерватизма и оскорбительной слабости, которые он ненавидел. Решения, даже самые тяжкие и мучительные, следовало принимать и проводить в жизнь, ибо они были неизбежны для достижения поставленных целей.

Однако если он не был жестоким, то бурным, а порой и неукротимым в приступе гнева. Он, конечно, часто бил дубинкой, тростью или голыми руками; избиение виновного чаще всего вызывалось стремлением побудить кого-то к немедленному и часто необдуманному действию. Его огромный рост (он был приблизительно шести футов семи дюймов высоты) и заметный тик лица, который проявлялся у него в моменты напряжения, делали такое обращение даже более устрашающим для наказываемого, чем того заслуживало дело. Наиболее поразительные примеры такого поведения опять же датируются самыми напряженными поздними месяцами 1698 года. Тогда в одном случае Петр ударил Меншикова так жестоко, что кровь «била струей в изобилии из раны», а в другом — собственноручно швырнул Лефорта на пол и пинал его [164] Korb, Diary, 1, 182, 188. . Но поведение такого рода часто сопровождалось немедленным возвращением хорошего настроения — характерная черта Петра до конца жизни. Довольно убедительна параллель, которую великий российский историк проводил между соратниками царя и путешественниками, восхищающимися видом с вершины Везувия и одновременно ожидающими извержения не поддающихся контролю сил из-под их ног [165] Ключевский. Петр Великий среди своих сотрудников. С. 488. .