Мэтью Андерсон - Петр Великий

Простота личных вкусов царя очевидна, его интересует, сколько времени потрачено на путешествия, часто вне России, беспокоит постоянная нехватка денег и неудовлетворенные потребности вооруженных сил в том, что необходимо, — но совершенно не заботит — плохо разработана или высоко организована жизнь дворца. Петр не был, конечно, безразличен к некоторым внешним проявлениям и церемониям. Это видно по его любви к фейерверкам и к комплексу декоративных прудов и каналов (водопроводных сооружений). Это очень заметно по тщательно разработанным триумфальным процессиям, основанным на римских моделях, которые знаменовали его наиболее важные победы. Но к внушительности зданий, богатству обстановки, красивой одежде, изысканной пище, материальной роскоши практически в любой форме у него почти не возникало интереса. В апреле 1694 года, сопровождая своего сводного брата Ивана в пасхальной процессии, он принял участие в традиционной церемонии двора в Кремле последний раз. После этого он почти не пользовался дворцами, хотя некоторые из них в 1680-х и начале 1690-х годов были заново украшены с использованием таких новых западных предметов роскоши, как позолоченная кожа. Красивый дворец, который он построил в Петергофе, по стандартам Западной Европы считался всего лишь небольшим и непретенциозным, несмотря на гроты в парке, разбитом вокруг дворца, украшенные 10 000 морских раковин, специально привезенных из Венеции. Другой дворец в Стрельне, также неподалеку от Санкт-Петербурга, едва был начат к его смерти. Первый Зимний дворец, заложенный в 1711 году непосредственно в черте города, был маленьким двухэтажным зданием, которое не имело никакого отношения к огромному современному одноименному строению. Даже второй Зимний дворец, который заменил его в 1716 году, хотя и умеренно привлекательный, судя по планам (его снесли десятью годами позже), был далек от уровня современных западноевропейских стандартов. Как и каждый монархист века, Петр очень восхищался Людовиком XIV, которого расценивал как образец короля. Но ему никогда не приходило в голову создать свой собственный Версаль. Поскольку повседневный распорядок царской жизни был отработан до безошибочности механизма, простота его вкусов пугала и шокировала многих наблюдателей разительным противопоставлением безграничности его власти. «Он никогда не появлялся, — отмечал иностранец восхищенно, — в парадном костюме, кроме особо торжественных случаев, когда он носит орден Святого Андрея; в остальное же время он не терпел ни знаков отличия, ни орденов на своей персоне». В Санкт-Петербурге он пользовался открытым двухколесным фаэтоном, сопровождаемым двумя солдатами или грумами и пажем, который часто сидел с ним в фаэтоне и управлял лошадьми. Зимой же он использовал сани, запряженные одной лошадью, с тем же самым малым числом аттендантов [169] Bell, Travels from St Petersburg, I, 358. . Его нетерпимость к церемониям и полное пренебрежение дворцовыми манерами часто вызывали удивление или создавали затруднения во время его заграничных путешествий при прусском дворе в 1712 году, при дворе в Дании в 1716 году, во время его визита в Париж в следующем году [170] С. Ф. Платонов. Петр Великий, личность и деятельность. Ленинград. 1926. С. 98—102. . Когда его вторая жена Екатерина сшила ему новый сюртук из синего прочного материала, украшенный серебряной тесьмой, он, очевидно, посчитал тесьму слишком экстравагантной для себя и надел эту простую часть туалета только однажды, на коронацию Екатерины в мае 1724 года. Обычно он носил простой потертый старый сюртук, в карманах которого обыкновенно прятал официальные бумаги. Даже его самые близкие соратники редко обедали или ужинали с ним в Санкт-Петербурге; одному Меншикову разрешалось делать это чаще, чем другим. Наконец, возможно, наиболее убедительная из всех демонстраций, насколько его вкусы отличались от вкусов большинства монархов, он никогда не охотился и не играл в азартные игры.

Безразличие к торжественным выходам, к роскоши и даже к обычному комфорту, которые многими отмечались у Петра, скорее всего преувеличено. Он не проявлял недовольства расходами на щедрые общественные церемонии, когда случай, казалось, оправдывал это. Так, например, когда в августе 1722 года маленькая лодка, на которой он впервые учился плавать под парусом в 1688 году и которую назвал «мать российского флота» [171] Так в тексте. Современники называли «потешный» бот Петра «дедушкой русского флота». , была привезена в Санкт-Петербург из Москвы, это сопровождалось большой торжественностью. Три залпа были произведены из крепостных пушек, а собравшийся флот по личному требованию царя дал не меньше чем две тысячи залпов. Конечно, такого массового использования артиллерии для церемониальных целей до настоящего времени еще не бывало, но день закончился как обычно: десятичасовым банкетом, на котором царь, согласно наблюдателям, достаточно осведомленным, чтобы иметь право судить, напился до такой степени, которая была несвойственна даже ему [172] H.-J. Kriiger, «Aus dem russischen Tagebuch des Prinzen Ludwig Gruno von Hessen-Homburg» (1723), mArchivalische Fundstticke zu den russisch-deutsch Beziehungen: Erik Amburgerzum 65 Geburtstag (Berlin, 1973), p. 37–38. . Петр также позволил своей второй жене Екатерине содержать многочисленную свиту и вести образ жизни, намного более дорогой, чем его собственный. В ее штат входили различные прислуги, отмеченные разнообразными внешними знаками отличий, в том числе пажи в красном и зеленом с отделкой из золотого шнура, и даже оркестр в зеленых униформах; здесь мы видим предвестие той показной роскоши, которой суждено было отличать жизнь российского двора в будущих поколениях правителей. Меншиков и некоторые другие фавориты также активно поощрялись к роскошной жизни в Санкт-Петербурге.