Константин Соловьев - «Во вкусе умной старины…»

А вот другое описание весенних дорог: на Пасху 8 апреля 1778 года компания московских дворян отправилась в поместье графа Орлова Остров. «Дорогою была великая грязь, и переломилась ось» — меланхолически записал один из путешественников [11] Похождения монаха Палладия Лаврова.// Русский архив. 1878. Кн. 2. № 8. С. 449. .

В-четвертых — реки. Путешествующий в апреле «по казенной надобности» А.М. Фадеев переправлялся через Оку: «Мы должны были пересидеть целый день в отвратительной грязной мужичьей избе в ожидании, пока разойдется лед» [12] ФАДЕЕВ А.М. Воспоминания. // Русский архив. 1891. Кн. 2. С. 29. . Те же, кто ехал по своим делам пережидать ледоход предпочитали в городе.

Отъезд в деревню сопровождался определенным ритуалом. Чаще всего — молебном. Иногда отъезду предшествовало поклонение святым мощам в кремлевских храмах. Внешний вид «поезда» — поставленных друг за другом различных экипажей — зависел, помимо обеспеченности помещика, от меры удобств, которым он хотел располагать в дороге, его официального положения и личных привычек. Перед двадцатью экипажами помещика Головина везли чудотворную икону Владимирской Божьей Матери [13] ШУБИНСКИЙ С.Н. Указ. соч. С. 138. , а страстный охотник Нащекин окружал свой обоз одетыми в гусарские костюмы конными лакеями, впереди пускал слугу с трубой, подававшего сигналы к остановке и продолжению движения поезда [14] НАЩЕКИН П.В. Воспоминания. // Прометей. № 10. М. 1974. С. 289. . Граф Бутурлин ездил в свое село Белкино отдельно от семьи, в сопровождении двух камердинеров, библиотекаря, доктора или живописца [15] БУТУРЛИН М.Д. Записки. // Русский архив. 1897. Кн. 1. С. 238. .

Обычно дворянин ездил в карете, запряженной двумя — шестью лошадьми цугом (то есть друг за другом или пара за парой), с форейтором и лакеями на запятках. Обычай этот утвердился к концу XVIII века. Еще в 60-е годы этого столетия, как писал А.Т. Болотов, в провинции карет почти не было. У него самого «было две старинных и староманерных коляски, из коих одна была большая четвероместная, но с какою и показаться никуда было не можно, а другая, такая же и поменьше, и полегче, и так как бы визави, двуместная и образом своим не лучше первой» [16] БОЛОТОВ А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. Т. 2. М., 1931. С. 281. . А в начале XIX века карета стала обязательной принадлежностью дворян, и даже «всякий, чуть маломальский поразжившийся чиновник в подражание дворянству, прежде всего, обзаводился каретою, таков был уж обычай» [17] СЕЛИВАНОВ В.В. Сочинения. Т. 2. Владимир, 1902. С. 73. .

У зажиточного помещика отдельная карета или фаэтон был для каждого члена семьи. Мелкопоместные располагались в линеях (или линейках) — шести-восьмиместных экипажах «с подобием крыши и занавесками от дождя», которые тащили шесть — восемь лошадей. В богатых семействах в линейках размещали воспитанников и воспитанниц, учителей и гувернеров, камердинеров и камеристок. Вся дворня — главным образом сенные девушки, ехали в бричках и фурах, нагруженных всем, что может понадобиться в дороге. Так что для поездки «на долгих» нужно было готовить самое малое 3 экипажа, а чаще — около десятка. Гордость помещика составляли особенные экипажи, каких не было ни у кого другого. У Нащекиных 16 лошадей тащили буфет: «видом… огромный, квадратный кованый сундук на колесах» [18] НАЩЕКИН П.В. Указ. соч. С. 290. . В этом буфете везли дорожный серебряный сервиз и вина «на льду». В обозе княгини Дашковой был свой «сундук» на колесах. На стоянках он раскладывался в кровать [19] Письма сестер Вильмот… С. 264. . В семье Д.Н. Толстого в обоз включали пустые легкие дрожки — для переезда через мосты, «когда грязь мешала делать это пешком» [20] ТОЛСТОЙ Д.Н. Черты старинной помещичьей жизни. Памятная книжка Воронежской губернии на 1894 г. Воронеж, 1894. Отд. III. С. 35. .

В карете через мост не переезжали из соображений безопасности. Русский национальный способ переезжать мелкие реки и овраги дрожащей рукой описал маркиз де Кюстин:

«Вначале спуска лошади идут шагом, но вскоре, обычно в самом крутом месте, и кучеру и лошадям надоедает столь непривычная сдержанность, повозка мчится стрелой со все увеличивающейся скоростью и карьером, на взмыленных лошадях, взлетает на мост, то есть на деревянные доски, кое-как положенные на перекладины и ничем не скрепленные… Одно неверное движение кучера — и экипаж может очутиться в воде. Жизнь пассажира зависит от акробатической ловкости возницы и лошадей» [21] КЮСТИН Астольф де Николаевская Россия. М., 1990. С. 217. .