И. Василевский - Романовы

Только теперь изданная в Белграде книга Мельник-Боткиной «Воспоминания о царской семье» дала много ценных и любопытных материалов по этому вопросу. Автор «Воспоминаний» — горячая монархистка. Февральская революция для нее — несмываемый грех перед царской семьей. «Если нынешние несчастья России будут продолжаться еще 10, 20, 30 лет, это будет вполне заслуженное наказание», — пишет она.

В силу своего положения при дворе (она дочь лейб-медика Е. С. Боткина, погибшего вместе с Николаем и его семьей) автор «Воспоминаний» много знает. Именно в ее книге мы впервые находим доказательство того, что жив оказался монархизм в России и после революции. Правда, чины «конвоя его величества» в первый же день революции оказались напомаженными, с огромными красными бантами на груди. Они моментально забыли свое привилегированное положение при дворе, про те милости, которых искали и которыми осыпал их царь, но зато в далеком Тобольске обнаружились пылкие монархисты.

Первым «героем» такого рода оказался священник Алексей Васильев. «Во время обедни, когда вся царская семья была в церкви, — рассказывает Боткина, — он возглавил вдруг многолетие царствующему дому, полностью отчеканив при всем народе формулу звания „их императорских величеств“». Впечатление от этого выступления было колоссальным! Но на гнилой почве российского монархизма не растут белые лилии. К каким странным последствиям свелось геройство этого монархиста? Отставленный от должности после своего выступления, отец Алексей прославил свое имя по всей России. На его адрес стали присылать деньги на дело освобождения государя-императора, к нему стали обращаться агенты монархистов, приезжавшие в Тобольск для устройства побега Николая II и его семьи.

Деньги отец Алексей присваивал, а приезжавших монархистов передавал в ЧК. Так трагически просто кончилось это дело.

Может быть, это случайность? Исключение? Увы, нет.

Вот другой организатор побега Николая II, ярый монархист Соловей, присланный в Тобольск и уверявший, что за его спиной стоит организация из трехсот офицеров. Он тоже требовал присылки денег, а полученные в результате деньги тут же присваивал, а курьеров выдавал Совдепу. Гнилые плоды выросли на древе монархизма!

«Надо отдать справедливость нашим монархистам, — пишет Боткина, — что они, собираясь организовать дело спасения их величеств, вели его, даже не узнав подробно тобольской обстановки и географического положения. Петроградская и Московская организации посылали много своих членов, но они все попадали в ловушку — организацию отца Алексея и Соловья».

Монархисты остались верны себе до конца. «Не было ничего легче, чем организовать спасение их величеств, — продолжает Боткина. — Но продажность и измена губили дело».

Удивляться ли тому, что денег у бывшего царя оказалось мало, что «тобольские купцы не решались больше давать в долг», что старые царские слуги, самые верные, последовавшие за ними в ссылку, подняли невероятный скандал из-за несвоевременного и неполностью выплаченного жалованья. Даже в трудное время преданность придворных слуг не мешала им красть провизию, подавать невероятные счета, съедать присылаемые их величествам подарки из провизии и напиваться до того, чтобы ползать мимо комнат царя и царицы на четвереньках. А когда по случайному недоразумению вскрыли один из сундуков дядьки цесаревича Деревенько, этот сундук оказался набитым украденными за много лет вещами!

Впрочем, в книге Мельник-Боткиной упоминается еще старенький безымянный полковник из Тобольска, который на следующий день «после прибытия из величеств надел полную парадную форму и в течение получаса, вытянувшись во фронт, стоял перед их окнами».

Жив ли этот трогательный полковник? Читал ли он трагическую книгу Мельник-Боткиной? Что думает он теперь о монархизме и монархистах? Сохранил ли он, единственный, старую веру и старую любовь? Или уже и он проклял былую веру, былые убеждения?

И вот Николая II нет. Министр юстиции колчаковского правительства С. Старынкевич телеграфирует союзному Совету в Париж, что «в 18 верстах от Екатеринбурга крестьяне раскопали кучу пепла, в котором оказались пряжка от подтяжек, четыре корсетных планшетки и палец, относительного которого доктора указали на особенную холеность ногтя и принадлежность его царской руке».

Это все, что осталось от Николая II и всей его семьи.

Правительство Колчака производит подробное следствие «о кошмарном злодеянии». По словам красноармейца Анатолия Якимова (в его показаниях колчаковскому следователю по особым делам), всего их было 13 человек — тринадцатый доктор. «Их пришлось пристрелить и добивать прикладами, прикалывать штыками. Особенно много возни было с Вырубовой: она все бегала и закрывалась подушкой. На теле ее было 32 раны. В подушке нашли пачку денег и бриллианты».