Татьяна Бобровникова: Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена

Единственный источник, сообщающий об этом событии, Аппиан, утверждает, что Сципион выступил в сенате. Это сообщение принимает Астин (Op. cit.,p. 239–240). Но мне оно представляется малоправдоподобным. Во-первых, очень трудно поверить, чтобы остановить действие комиссии триумвиров, выбранной на народном собрании, мог кто-либо, кроме народа. Даже после убийства Тиберия сенат не мог запретить деятельность триумвиров. Пф обращает на это внимание и считает, что в сенате произошло только предварительное обсуждение перед rogatio на Форуме (Geer RM. Notes of Land Law of Tiberius Gracchus // TAPhA, 70 (1939)- P. 32sq). Но в таком случае деятельность комиссии не остановилась бы, как утверждает совершенно определенно сам Аппиан. Второе. В тексте самого Аппиана есть странное противоречие. Он говорит: «Выступив в сенате, Сципион не стал порицать закон Гракха, очевидно, не желая раздражать народ» (курсив мой. — Т. Б. — App. B.C., I, 19) — Если он говорил в сенате, при чем же здесь народ? В сенате он мог говорить со всей откровенностью. Скорее всего, он говорил именно в народном собрании. На основании анализа текста Габба полагает, что Сципион апеллировал к народу, а не к сенату (Gabba E. Appiani Bellorum civilium Liber primus. Florence, 1958. P. 60). Моммзен также полагает, что Сципион провел свое предложение через народное собрание (Т. 2. С. 98).

Есть мнение, что популярность Сципиона упала после его рокового ответа Карбону в 131 году. Иными словами, думают, что трибун достиг цели. Такого взгляда придерживается Астин (Op. cit., р. 234). На мой взгляд, эта точка зрения не подтверждается фактами.

Первое. Закон Карбона провалился — несмотря на популярность Карбона, резкий ответ Публия и экспансивное вмешательство Гая. Если уж тогда народ, только что в глаза так страшно оскорбленный Сципионом, проголосовал за него, значит, даже эти слова, даже в тот миг не убили его любви к нему.

Второе. Аппиан, рассказывая о событиях 129 года, то есть случившихся уже через два года, говорит, что народ негодовал против Сципиона, которого до того ревниво любил (Ä C. I, 19). К событиям тех лет мы еще вернемся. Сейчас важно отметить, что до 129 года народ «ревниво любил Публия».

Третье. Плутарх, передавая этот эпизод, говорит, что Сципион «едва не потерял расположения народа» (курсив везде мой. — Т. Б.; Ti. Gracch., 21). Ведь его впервые прервали возмущенными криками. Но уже эти слова показывают, что расположение народа он все-таки не потерял.

Наконец, в 129 году Сципион один решился выступить со страшно непопулярным проектом. Такое мог себе позволить только очень любимый народом политик. И самое замечательное — он добился успеха.

Итак, до 129 года Сципион, безусловно, не потерял народного расположения. Утратил ли он его полностью в последние месяцы жизни? Думаю, что нет. На это указывает ряд обстоятельств.

Первое. Сам факт его политического убийства. Убили его потому, что не могли победить другим путем. А ведь ареной борьбы был Форум.

Второе еще существеннее. Это свидетельство Цицерона. Тут я должна напомнить несколько фактов из его биографии. Как известно, оратор спас Республику от Катилины, был за это превознесен до небес, но несколько лет спустя трибун-популяр Клодий добился его изгнания, его дом был разрушен, сам он лишен огня и воды в спасенной им стране. Естественно, это оставило в его душе великую горечь. И он находил утешение в том, что отыскивал древних героев, которые тоже оказывали услуги отечеству, а потом также были оскорблены неблагодарным народом. К этой теме он возвращается неоднократно.

Если бы среди этих гонимых был и его кумир Сципион, он не только не стал бы этого скрывать — он бы всеми силами раздул и приукрасил этот факт. Но мы этого не видим ни разу. Более того. Диалог «Республика» происходит всего за несколько дней до смерти нашего героя. Разговор опять заходит о неблагодарной родине. И тут Сципион говорит об иных, нетленных, небесных наградах, которые ожидают гонимых. Было бы очень логичным, чтобы все присутствующие скорбели именно о чудовищной измене народа Сципиону. Тем более что он говорит о светлой участи, которая ожидает на небе его самого. Но вместо того речь идет о Назике, убийце Тиберия Гракха. Видимо, у Цицерона не было ни малейших оснований записывать нашего героя в число утративших народную любовь великих людей.

Эта картина заимствована мной из «Республики» Цицерона.

Слова эти, говорят, повторил Метелл Македонский. Он сказал детям: «Благодарите богов за Рим — за то, что Сципион не родился в другой стране» (Plut. Reg. et imp. apophegm., MeteU. Mac., 3).