Марк Алданов: Полковник Пикар и дело Дрейфуса

Процесс был назначен на 19 декабря. Разумеется, он шел при закрытых дверях, в величайшей тайне. Кроме подсудимого, судей, защитника и свидетелей, в зале военной тюрьмы Шерш-Миди было только два человека: префект полиции Лепин и подполковник Жорж Пикар — военное министерство и генеральный штаб назначили его своим представителем для доклада о процессе.

Перед судом прошли эксперты, затем свидетели обвинения и защиты, офицеры, сослуживцы Дрейфуса. В большинстве они отзывались о нем холодно, но ничего компрометирующего не показали. Шесть офицеров определенно признали: «честный солдат».

Был еще свидетель — главный и таинственный актер всего дела Дрейфуса. С ним связана самая загадочная страница этого мрачного дела. Показания давал помощник начальника контрразведки, майор Анри. Что это был за человек, я, по совести, понять не могу. Значится за ним немало тяжких преступлений; в некоторых из них он перед смертью сознался, — как известно, Анри покончил самоубийством. Но какие были его побуждения, почему именно он топил невиновного человека, — это покрыто тайной. Жозеф Рейнак когда-то в своей многотомной истории дела высказал предположение, что Анри был соучастником измены. Такое же мнение высказал недавно Блюм. Однако в вышедших не так давно воспоминаниях полковника Шварцкоппена догадка Рейнака подтверждения не находит: Шварцкоппен, по его словам, никогда не имел дела с Анри; между тем едва ли глава французской контрразведки мог стать тайным шпионом Германии без ведома военного агента. Не выяснил этой загадки и новейший историк дела АрманШарпантье. Указывалось также, что в молодости, задолго до дела Дрейфуса, Анри и Эстергази занимались совместно какими-то финансовыми делами. Однако общих векселей, хотя бы и протестованных, недостаточно для объяснения тайны этого дела.

Анри заявил на суде, что «от одного весьма осведомленного лица» получил важное сообщение: во французском генеральном штабе есть изменник — это капитан Альфред Дрейфус. На требование подсудимого назвать имя осведомленного лица Анри ответил отказом. Ударив себя по лбу, он воскликнул: «В голове офицера могут быть такие тайны, о которых не должна знать даже его фуражка!» — и подтвердил клятвенно обвинение против Дрейфуса. По-видимому, этот человек был прекрасным актером. Префект полиции Лепин, которого, вероятно, взволновать было не очень легко, впоследствии говорил, что показание майора Анри произвело на него сильнейшее впечатление.

Во время перерыва заседания председателю был вручен от военного министра генерала Мерсье запечатанный конверт с предложением вскрыть его только в совещательной комнате и хранить дело в глубокой тайне. О содержании запечатанного конверта говорить было бы долго, — да в точности никто и по сей день не знает, что именно в нем находилось. Был в нем, во всяком случае, один документ, который совершенно не относился к Дрейфусу, но по роковому стечению обстоятельств мог быть отнесен и к нему. Была и своеобразная характеристика капитана, написанная Пати де Кламом и, по всей видимости, исходившая от Анри. Однако содержание конверта само по себе и не так существенно. Поразительно было то, что судьям перед вынесением приговора были втайне переданы документы, не показанные ни подсудимому, ни защитнику!

Каким образом в самой передовой стране мира, имеющей тысячелетние судебные традиции, могло произойти такое грубое нарушение простейших основ правосудия? На это впоследствии не мог ответить никто из судей. Клемансо называл и их злодеями. Согласиться с ним очень трудно. Можно считать почти установленным, что передаточной инстанцией при вручении конверта председателю суда был сам подполковник Пикар, в высокой порядочности которого сомневаться уж никак невозможно (едва ли он мог не знать или не догадываться, какое именно поручение выполняет). Дело, вероятно, объясняется тем же «вихрем умопомешательства» .

Дрейфус был приговорен к пожизненному заключению в крепости.

Совершился страшный обряд разжалования. Происходил он во дворе военной школы. Перед выстроенным отрядом солдат под грохот барабанов с Дрейфуса сорвали погоны и переломили его шпагу. Он закричал: «Солдаты, обесчещен невиновный! Да здравствует Франция! Да здравствует армия!..» Многотысячная толпа, собравшаяся на площади Фонтенуа, ответила ревом: «Смерть!..»

Затем его отвезли на Чертов остров, расположенный вблизи Кайенны. Впоследствии газеты много писали о мученичестве Дрейфуса. Едва ли нужно пояснять, что физические мучения людей, которые тоже без всякой вины находятся теперь на Соловках и о которых в Европе никто не пишет, неизмеримо хуже (с большевиков, правда, что же спрашивать?). Но моральные страдания узника Чертова острова, действительно, ни с чем не сравнимы. Во Франции в ту пору, кроме родных Дрейфуса, не было почти ни одного человека, который не считал бы его изменником.