Станислав Куняев - Шляхта и мы

19 декабря Веслав Гомулка, получив сведения о количестве жертв, лег с сердечным приступом в больницу. Без него собрался VII пленум ЦК ПОРП… Гомулка был снят со всех партийных постов. Первым секретарем ЦК ПОРП избран Э. Герек… На другой день, 21 декабря 1970 года, состоялось заседание ЦК евреев Польши. Это был их праздник: реванш за март 1968 года состоялся. Эпоха Веслава Гомулки в Польше – закончилась.

P.S. Восьмого марта 1981 года в Варшаве состоялись два собрания. Одно в Варшавском университете, другое на улице Кошановой в здании бывшего польского МГБ.

На первом было решено почтить всех студентов и преподавателей, которые после марта 1968 года были объявлены «мучениками режима Гомулки», изгнанными в США, Израиль, Австрию, Италию, Швецию. С их прославлением выступили Я. Куронь, А. Гештор, 3. Буяк, ректор университета X. Самсонович и другие бывшие «коммандосы», вожди мартовских событий 1968 года, члены клуба «Кривое колесо». Сейчас они уже были в «Солидарности».

Другое собрание, организованное патриотическим обществом «Грюнвальд», почтило память всех, кто погиб от рук клики, свившей себе гнездо в Министерстве общественной безопасности под руководством Я. Бермана и Р. Замбровского. Оно сразу же было объявлено в польской прессе сборищем «фашистов» и «антисемитов», в США еврейские организации прислали в польское посольство ноту по этому поводу, в «Жиче Варшавы» 20 марта 1981 года появилось открытое письмо, подписанное 147 интеллектуалами, с протестом против шовинистических и антисемитских проявлений в польской общественной жизни.

А на политическом горизонте уже явно просматривался темный силуэт коренного поляка – потомственного рабочего-электрика, народного вождя «Солидарности», будущего крепко сбитого толстяка – со скобкой усов и плотной челкой на лбу, с глубоко национальным именем «Лех» и с непогрешимо польской фамилией «Валенса»… За его рабочими плечами маячили неясные фигуры ближайших помощников – Яцека Куроня, Адама Михника-Шехтера, Збышека Буяка… И посвященным, внимательно всмотревшимся в эту многофигурную композицию, вспоминалась фраза из директивы Якова Бермана, обнародованной в далеком 1945 году: «сидеть за спиной поляков, но всем управлять»… История Польши, как лошадь с завязанными глазами, снова пошла по тому же кругу…

Две мои последние поездки в Польшу пришлись уже на девяностые годы и были драматическими.

В девяносто втором в редакцию пришла немолодая милая полька и на хорошем русском языке попросила у нас разрешения перевести на польский язык роман внучки композитора Римского-Корсакова Ирины Владимировны Головкиной «Побежденные», который мы только что напечатали в журнале. Роман взволновал ее до слез, и Агнесса пообещала, что сама найдет издательство в Варшаве, сама переведет роман на польский и что «Наш современник» даже какие-то пенензы заработает. Вскоре она встретила меня в варшавском аэропорту и привезла в российско-польский культурный центр.

Оглядевшись после девятилетней разлуки с Варшавой, я понял, что попал в совершенно другую Польшу. Никакого тебе Союза писателей с польскими евреями Фидецким и По-мяновским, с приветливыми сотрудницами-паненками, угощавшими нас когда-то кофе, никаких прогулок с писателями-экскурсоводами по Старому Мясту, никаких выступлений в Праховой Башне… Сделал я было несколько звонков по старым телефонам, но понял, что зря. Кто в Америку уехал, кто бизнесом занялся, кто с москалем вообще разговаривать не хочет. Однако наши соотечественницы – милые и внимательные библиотекарши культурного центра – все-таки ухитрились организовать в его стенах мой литературный вечер, на который пришли они сами, два-три чиновника средней руки из посольства, полтора журналиста из варшавских газет и все-таки один литератор. Всего набралось человек десять-одиннадцать… Литератор был толстым, добродушным, любопытным польским евреем по фамилии… А вот фамилию я забыл. Имя забыл тоже. Но буду называть его просто, по-гоголевски – Янкель. В память о том, что именно Янкель был гидом и собеседником Тараса Бульбы в Варшаве. Янкель сразу рассказал мне, что прежде работал собкором одной из газет в Москве, что очень любит Окуджаву и Володю Максимова, который недавно был в Варшаве, и Янкель сделал с ним роскошную беседу. Мою фамилию он слышал и на вечере задал мне несколько очень неглупых вопросов, на которые я удачно ответил, и Янкель пригласил меня в гости к себе домой. «С польскими письменниками ничего не получается, – подумал я, – ну что ж, поговорю по душам с Янкелем. Тарас Бульба ведь тоже приехал в Варшаву к евреям за помощью и советом. Как там у Гоголя? «Слушайте, жиды! – сказал он, и в словах его было что-то восторженное…»