Олег Попцов - Хроника времён 'царя Бориса'

Власть всегда подозрительна. Уже на второй день своего установления она начинает выискивать глазами тех, кто может её свергнуть.

Здесь важно перехитрить, пустить власть по ложному следу.

Реакция правильно оценила ситуацию. Во-первых, она воспользовалась либералами как заслоном. Михаил Полторанин как-то выразился более точно: "Интеллигенция вокруг Горбачева, а на первых порах она была его надежным союзником, выполняла роль волнореза, о который разбивалась бушующая стихия народного недовольства деятельностью центра, правительства и самого президента. В результате всякий шторм превращается в якобы управляемое волнение".

ПОЧЕМУ ВПРАВО, А НЕ ВЛЕВО?

Интеллигенция оказалась заложницей своего доверия к президенту. И ещё долго, оставаясь верной кодексу порядочности, уверяла окружающих, что президент по природе демократ, только боится признаться в этом вслух, ждет, когда демократы окажутся в большинстве, а пока вынужден подыгрывать правым. Я не оговорился - вынужден подыгрывать.

Правомерен вопрос: почему Горбачев пошел вправо, а не влево? Объяснить это не так сложно. Всякая реформа в консервативном обществе продукт умеренных консерваторов. Ибо в закрытом обществе - а наше общество до 1985 года было таковым, со всеми признаками тоталитарного режима, пропитанного идеологией диктатуры, - демократов на этажах управления быть не может по причине отсутствия среды обитания. Поэтому взгляд на любые реформы, будь то Хрущев, Брежнев, Андропов, Горбачев (а сегодня мы имеем основания эти фамилии поставить в один ряд), - это взгляд даже не либерала, а в лучшем случае умеренного консерватора, чье понимание реформ ограничивается степенью его умеренности. Отсюда тупиковые ситуации, неспособность к развитию идеи, увлечение переиначиванием структурных систем. В этом смысле показательны все последние указы президента, влияние которых распространяется на дисциплинарные подразделения КГБ, МВД, армии, Гостелерадио. Создается иллюзия действенности президентского управления.

В то же время указы, касающиеся экономических, социальных либо критических ситуаций, национальных конфликтов, выполняют роль не более чем многословной проповеди на эту тему. У президента не было и нет программы, поэтому процессы, начатые реформаторами, ушли дальше, за пределы его умеренности, а значит, за пределы понимания. И реформатору - а президент считает себя таковым - трудно и неловко в этом признаться. Ближайший сподвижник президента Н. И. Рыжков под конец своего "премьерства" оказался более откровенным.

Разумеется, умеренный консерватор Горбачев, вступивший на дорогу реформ практически без команды единомышленников, был вынужден подстраиваться под жесткое консервативное и даже реакционное окружение. Ему необходима была поддержка, и либеральное крыло общества протянуло Горбачеву руку, опираясь на которую, он начал свою внешнеполитическую карьеру. Конец афганской войны, отношения с Америкой, общий европейский дом. Доверие к Горбачеву на Западе рождал не сам Горбачев, а либеральное сопровождение, в окружении которого он там появлялся. Ничего удивительного, "короля играет свита". Так рождалась эйфория влюбленности Запада в Горбачева.

Внутри страны действия либералов, а равно и демократов были менее продуктивны.

Почему столь скорым был успех на международной арене? Да потому, что якобы "жесточайшее" сопротивление советской "миролюбивой" политике было дутой величиной, на которую работал практически весь пропагандистский аппарат партии и государства. Но зато продвижение реформ внутри страны, в среде "новой человеческой общности" - народ-интернационалист, народ-труженик, единый с партией, весь как один, всегда и во всем привыкший брать заоблачные высоты и одерживать исторические победы, - в среде этого народа дело застопорилось, реформы забуксовали и рухнули, увы, по той же самой причине: мир кривых зеркал, дутых величин, придуманных достоинств. Марксистская идеология-труженица омертвила сознание настолько, что политическая слепота стала разновидностью социального зрения как пророков, так и толпы.

Когда мы говорим о кризисе власти, мы неверно расставляем акценты. И вообще, что такое кризис власти? Политический скандал? Конфликт внутри власти? Ее непопулярность и нерешительность? В цивилизованном мире все обстоит именно так. Но мы - особая разновидность бытия, и кризис наш особый. Центр в процессе резкого падения престижа президента стал на путь реформирования власти от противного. Пока президент был популярен, относительная популярность других была допустимым обрамлением. Когда же популярность президента стала падать, привлечение в структуры власти людей популярных и значимых стало практически невозможным. Президент не столь ревнив в момент взлета, как мнителен в момент утраты популярности. Кабинет оказался в положении незавидном: нужно создать власть, исключающую потенциал лидерства.