Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!

О Фарнаке, сыне царя, Аппиан отозвался довольно нелицеприятно: «так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной». И действительно, едва оказавшись на свободе, царевич ринулся продолжать интригу, он побежал в лагерь римских эмигрантов и стал запугивать их походом в Италию. Именно эти римляне и были в данной момент той силой, на которую мог рассчитывать Митридат, они полностью зависели от Евпатора, а потому Фарнак и распинался перед ними, давая массу всяких гарантий и обещаний. И в итоге ему удалось склонить их на свою сторону, а после его люди разбежались по всем военным лагерям подготавливать выступление. И едва наступило утро, как вооруженные толпы солдат двинулись к Пантикапею, где их уже поджидали участники заговора. Испуская громкие крики, войска вломились на улицы столицы и продолжили движение к Акрополю, а пламя мятежа уже распространялось по всему городу, восставших поддержал флот, и моряки приветствовали их восторженными криками. Причем многие из тех, что маршировали по улицам Пантикапея, не знали о заговоре ровным счетом ничего, и, думая, что это только они не в курсе дела, стихийно присоединялись к своим товарищам по оружию.

А что же в это время делал царь и какие он принимал меры, чтобы спасти ситуацию? А никаких не предпринимал, Митридат в это время просто спал и не чуял беды, а когда его разбудили крики мятежников, то было уже поздно — большинство его гвардейцев перешло на сторону Фарнака. Но Евпатор всю свою жизнь ходил по лезвию бритвы, и страх был ему неведом; вскочив на коня, он поехал прямо в ряды восставших, надеясь переговорить с ними, узнать, чего они хотят, и урегулировать все вопросы. Однако пожар бунта разбушевался уже настолько, что его было не потушить: «Хотим, чтобы царем был его сын, молодой вместо старого, отдавшегося на волю евнухам, убившего уже многих своих сыновей, предводителей и друзей» — такими криками встретило войско Митридата, а затем солдаты с мечами в руках ринулись на царя. Под их ударами пал его конь, но сам Евпатор сумел прорваться на Акрополь, где немногие оставшиеся ему верными воины личной охраны закрыли ворота и заняли позиции на укреплениях. Царь поднялся на стену и с нее увидел всю бушующую внизу толпу — несколько раз он посылал вестников к сыну, требуя себе право безопасного выхода, но Фарнак хранил молчание. И тогда Митридат понял, что его царствование закончилось, а потому, опасаясь, что сын-предатель выдаст его римлянам на позор и поношение, решил уйти из жизни так, как и подобает царю. Поблагодарив своих телохранителей за верную службу, он их отпустил, а сам, достав яд, который носил с собой в рукоятке меча, приготовился свести счеты с жизнью.

Две царские дочери — Нисса и Митридатис, просватанные за царей Кипра и Египта, потребовали у отца яда и для них, заявив, что хотят умереть раньше его. Евпатор разбавил отраву, смешал, и дал дочерям. Пожалуй, вряд ли бы нашелся в это время в ойкумене человек, который разбирался в ядах лучше Митридата. Царь был не только практиком, но и теоретиком науки об отравляющих веществах, лично написав работу по этой теме. Яд подействовал на Ниссу и Митридатис моментально, а за ними осушил кубок и Евпатор, чтобы отрава подействовала на него быстрее, он принялся быстро ходить по покоям, но случилось неожиданное — яд не действовал! А все дело было в том, что за долгие годы царь постоянно принимал противоядия, опасаясь быть отравленным, и в итоге сделал свой организм невосприимчивым к ядам. И теперь, расхаживая по покою, он пребывал в некоторой растерянности — как быть дальше? Выручил командир галльских телохранителей царя Битоит, который оказался рядом, — по приказу Митридата он пронзил царя мечом. То, что его повелитель предпочел смерть позору, было понятно кельту Битоиту и вызывало у него уважение, так поступали доблестные галльские воины, не желавшие оказаться в руках своих врагов. Последними словами Евпатора были: «Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда — неверности войска, детей и друзей — я не предвидел, я, который предвидел все яды при принятии пищи и от них сумел уберечься» (Аппиан).

«Так умер Митридат, в шестнадцатом колене потомок персидского царя Дария Гистаспа, в восьмом — того самого Митридата, который отпал от македонян и захватил власть над понтийским царством. Он прожил 68 или 69 лет, из них 57 лет он был царем. Власть перешла к нему, когда он был сиротой. Он подчинил себе соседние варварские народы, и из скифов ему повиновались многие; с римлянами он упорно вел 40 лет войну, в течение которой он часто овладевал Вифинией и Каппадокией; он сделал вторжение в Азию, Фригию, Пафлагонию, Галатию и в Македонию; напав на Элладу, он совершил много великих деяний; над морем он властвовал от Киликии до Ионийского моря, пока, наконец, Сулла не запер его опять в его родовом царстве, после того как Митридат потерял войско в 160 000 человек. Испытав даже столь жестокое поражение, он без большого труда вновь был готов к войне. Он вступал в сражения с лучшими из предводителей; хотя он потерпел поражение от Суллы, Лукулла и Помпея, но часто он и над ними имел большие преимущества и победы. Люция Кассия, Квинта Оппия и Мания Аквилия он взял в плен, возил с собою по всем городам, пока, наконец, первого он не казнил, так как он был виновником войны, а двух последних вернул Сулле. Он одержал победы над Фимбрией, Муреной, консулом Коттой, Фабием и Триарием. Духом он, даже в несчастиях, был велик и не поддавался отчаянию. Он не оставлял ни одного пути, чтобы не попытаться напасть на римлян, даже будучи побежденным. Он вступал в соглашения с самнитами и кельтами, отправлял посольства и к Серторию в Иберию. Раненный часто врагами или по злому умыслу кем-либо другим, он даже в этом случае не прекращал (предприятия), хотя и был уже стариком. Действительно, ни один из заговоров от него не скрылся, даже последний, но, по собственной воле оставив его без внимания, он погиб от него: так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной. Он был склонен к убийству и свиреп по отношению ко всем; он убил свою мать и брата и из своих детей трех сыновей и трех дочерей. Телом он был крупен, насколько можно судить по оружию, которое он послал в Немею и в Дельфы; крепок настолько, что до самого конца ездил верхом, мог кидать копья и проезжать в день тысячу стадий, меняя на известных расстояниях лошадей. Он правил колесницей, запряженной сразу 16 лошадьми. Он любил эллинскую культуру, поэтому он знал и выполнял эллинские религиозные обряды; любил и музыку. Будучи столь благоразумен и вынослив, он имел только одну слабость — в наслаждениях с женщинами» (Аппиан).