Александр Елисеев - Как обуздать олигархов

Помните, как говорил Остап Бендер в «Золотом теленке»: «Если в стране есть деньги, то это значит, что есть люди, у которых их много»? А это означает, что есть и буржуазия. И что рано или поздно, но она воспользуется имеющимися рыночными рычагами. Так оно и произошло. Уже во времена Брежнева в стране образовался мощнейший класс теневиков-капиталистов. А оборот теневой экономики, по некоторым подсчетам, составлял половину бюджета СССР. Это, кстати, к вопросу о наличии рынка.

Могут возразить, что возникновение теневого капитализма было ответом экономики на диктатуру плана. Дескать, государство не могло учесть всего и всем руководить, поэтому многие хозяйственники стали действовать сами — на свой страх и риск. Да, это факт — государство не могло руководить экономикой в полной мере. Но не потому, что плана было слишком много. Напротив, его всегда и во всем не хватало. Много было бюрократии. Но разветвленная и многочисленная бюрократия как раз и не может обеспечивать по-настоящему эффективного управления. Много людей в коллективе — это ведь и много ошибок, много субъективного, много эгоистического. Для организации множества людей требуются огромные усилия, которые было бы лучше затратить на организацию творчества. Поэтому разветвленные структуры лишь отчасти оптимизируют управление — тем, что складывают усилия. Но в другой своей части (не в большей ли?) они вносят в это управление известный хаос.

В полноценной рыночной экономике это не страшно. Здесь открыто уповают на скрытую (невидимую) руку рынка. И то, чего не сделали люди со своей разумной волей, сделает за них эта самая рука, умело манипулирующая хозяйственной конъюнктурой. То есть — хаос, которому принадлежит главенство в любой рыночной экономике.

Кстати говоря, это обстоятельство должно внушать опасение любому нормальному правому консерватору. Правый консерватор, традиционалист всегда ставит порядок выше хаоса. А рынок все делает наоборот, он отодвигает на задний план разум и волю, включая какие-то невидимые и в силу этого подозрительные механизмы. И ныне мы видим, что эти механизмы двигают мир в сторону глобализации, ломая национально-государственные границы. Поэтому невольно задумаешься о природе этой «невидимости». Уж не идет ли речь о попытке вернуть мир и все бытие к состоянию единовидного, изначального хаоса первоматерии, из которого был сотворен оформленный мир?

Традиционное общество тоже надеялось на сверхчеловеческое — волю Божию, на Промысел. Но эти понятия не указывают на какую-то анонимность, здесь все «прозрачно». Есть личностный Бог, и есть Его избранник — монарх. Власть последнего не зависит от «многомятежного человеческого хотения» (Иван Грозный), она передается по наследству. И тут имеет место быть более чем прозрачный механизм — рождение, указывающее на волю Божию.

В случае же с рынком мы имеем дело с какой-то анонимностью, с вроде бы абстрактными экономическими закономерностями, которые используют волю и разум. Причем эти закономерности переходят из сферы экономики в сферу политики, делая ее такой же анонимной. В условиях западной демократии правитель является всего лишь марионеткой разнообразных структур, многие из которых имеют совершенно закрытый характер. Судя по всему, именно эти структуры провоцируют разного рода войны и революции, которые усиливают хаотичность мира. Делается это для того, чтобы создать «новый мировой порядок», но что-то непохоже на то, что в мире становится больше порядка. Скорее, наоборот.

Итак, рынок — это воплощение хаоса. И даже в СССР, с его культом рациональной планомерности, он занимал важное место. Но это место не было почетным. Рыночный хаос хотели загнать на обочину жизни, сделать одной сплошной периферией сверкающего круга социалистической империи. Но для этого не было достаточно эффективных механизмов. Гигантская бюрократия смогла лишь потеснить хаос, а не победить его. В результате советская экономика лишилась рыночной гибкости, но так и не стала по-настоящему плановой, социалистической.

А можно ли было создать настоящую плановую экономику? Адепты рынка отвечают отрицательно, ссылаясь на опыт советского бюрократизма. Однако в Советском Союзе была не только бюрократия, там была еще и наука. Причем наука очень даже неплохая. И некоторые ее представители выдвигали весьма интересные проекты, целью которых было достичь настоящей планомерности и осуществить прорыв страны в постиндустриальное (информационное) общество.