Александр Елисеев - Как обуздать олигархов

Возникает резонный вопрос — кто же «сдал»? Кто информировал Антанту? Историк В. Сироткин, уделивший много внимания эпопее 1923 года, сообщает весьма любопытные сведения о связях Троцкого. Оказывается, «еще в 1921 г. он получает весточку из Парижа не от кого-нибудь, а от самого бывшего военного министра „временных“ Александра Гучкова… „Кружок Гучкова“ объединял военных, политиков и философов… которые пытаются „навести мосты“ прежде всего с „военспецами“ из РККА „Брусиловского призыва“ 1920 года. Троцкий втайне (выделено мной. — А£) от Политбюро и ИККИ направляет к Гучкову своего доверенного порученца Евгения Беренса… но не для обсуждения теоретических вопросов „сменовеховства“, а для совершения конкретной задачи: использовать связи Гучкова в русских эмигрантских кругах Литвы и Польши для „броска“ 200-тысячного корпуса красных через Литву и польский „Виленский коридор“».

Удивительно, почему Сироткин, накопавший столь любопытный материал, не удосужился свести концы с концами и ответить на вопрос — кто же выдал революционные планы Москвы. Ответ здесь прямо-таки лежит на поверхности. Очевидно, что это сделал сам же Троцкий — по каналам Гучкова, которые вели к руководящим центрам западных демократий.

Еще до Февральского переворота Гучков, будучи одним из вожаков либеральной оппозиции, всемерно ориентировался на Англию и Францию, ожидая от них помощи в политической борьбе. И ожидания эти вовсе не были напрасными. Во время конференции союзных держав в Санкт-Петербурге (январь-февраль 1917 года) глава французской делегации Р. Думерг желал видеть Гучкова в числе ее участников. И не случайно, что этот деятель станет военным министром во Временном правительстве.

Именно Гучков был деятельным организатором военного заговора против Николая II, о чем есть множество свидетельств (в частности, и показания самого обер-либерала, данные Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства). Так, масон А. В. Оболенский вспоминает о своей беседе с Гучковым, имевшей место в 1916 году: «Гучков вдруг начал меня посвящать во все детали заговора и называть главных его участников… Я понял, что попал в самое гнездо заговора. Председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев были во главе его. Принимали участие в нем и другие лица, как генерал Рузский, и даже знал о нем А. А. Столыпин (брат Петра Аркадьевича). Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него».

Понятно, что такой деятель, как Гучков, просто обязан был иметь теснейшие связи с западными центрами. И также понятно, что Лев Давидович должен был об этом, как минимум, догадываться. Между тем «демон революции», ничтоже сумняшеся, оповещает этого прозападного либерала о наиважнейшей большевистской тайне. Да еще и делает это втайне от Политбюро. То есть тут налицо самый банальный слив информации. Троцкий попросту не хотел победы мировой революции. (Причем обращает на себя внимание, что слив произошел очень грамотно. Троцкий ведь не просто сообщает тайну, но просит помощи в интересах революции. Здесь все шито-крыто — и предательство осуществлено, и алиби обеспечено.)

Но ведь как же так? Зачем «демону революции» эту самую революцию предавать?

А это еще очень большой вопрос — какой революции служил этот «демон». Льва Давидовича у нас принято рисовать этаким отчаянным леваком и фанатиком мировой революции. На самом же деле это представление очень далеко от реальности. Безусловно, Троцкий неоднократно использовал как левацкую фразеологию, так и левацкие методы. Но этим грешили, пожалуй, все лидеры большевизма. В революции трудно быть умеренным. И казаться умеренным также опасно, это ни в коей мере не прибавит популярности, скорее ее отнимет. Поэтому любой вождь революции просто вынужден подбавлять в свою теорию и практику изрядный запас экстремизма — даже если он того и не очень-то желает.

Вспомним, что в Гражданскую войну именно Троцкий был одним из самых горячих сторонников привлечения в РККА военных специалистов. Ив этом он располагался даже правее эсеров и меньшевиков, которые любили покритиковать большевиков за возрождение царских порядков.

В данном вопросе и Сталин занимал гораздо более левацкую позицию, будучи покровителем «военной оппозиции» К. Е. Ворошилова. Оппозиция эта, как известно, выступала против использования спецов. Между тем, Сталина сложно отнести к политикам левацкого типа. А здесь, как говорится, «попутал нечистый».