Руслан Хасбулатов - Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина

... «Почему вы не были готовы к тому, что ваш дом ог­рабят?»— нелепый вопрос. А ведь задают. Почему же не хотят сказать тому, кто совершил злодеяние: «Вы — злодей, преступник! — Уходите вон!» И здесь ищут «равной ответ­ственности»: убийцу и его жертву ставят на один уровень. И делают это вроде бы «сочувствующие»: это у них позиция такая, «объективистская» — самая подлая позиция, вводя­щая людей в заблуждение.

...Я не был внутренне готов к перевороту, не верил, что Ельцин пойдет против меня, я был верен ему в самые для него тяжелые времена. Не было надобности быть готовым к перевороту, измене, расстрелу. Но встретил я эту величай­шую измену и предательство так, как следовало главе рос­сийского парламента и человека, имеющего Честь. Ее у меня никто не отнимет. И на пресс-конференции опять этот ду­рацкий вопрос: «Почему не приготовились ». Отвечал: «По­чему я должен разрабатывать тактику и стратегию анти ­террора? Я что — неприятельский полководец? У нас есть план законодательной и контрольной деятельности, есть — Конституция — основной закон, решения Съездов народных депутатов, законы парламента — Верховного Совета. Их выполнение и есть стратегия и тактика деятельности пар­ламента и его председателя. Почему мы должны готовиться к каким-то государственным переворотам? И ставить мне упрек в том, что я не готовился к перевороту со стороны Ельцина у просто неразумно

«Как спасти людей?» — вот основной вопрос, кото­рый я задавал себе и своим соратникам в ожидании близ­кого штурма. Нам надо было знать, какие команды отданы Кремлем в отношении двух тысяч людей, оставшихся в Бе­лом доме 4 октября, как намерены с ними поступить «вла­сти». Шансы на благополучный исход уменьшились к утру 4 октября до минимума. Тогда было решено использовать все возможности для прямых и косвенных переговоров, че­рез иностранных дипломатов, журналистов, любых общест­венных и религиозных деятелей, кто готов будет выслушать нас. Разумеется, не сбрасывали со счетов и прямые контак­ты с правительственными чинами, если они пойдут на это. Такое поручение я дал Юрию Воронину, Валентину Агафо­нову и Олегу Румянцеву, другим членам Верховного Сове­та, которые были в непосредственной связи со мной.

Я — Ачалову:Надо удержать вооруженных людей в Бе­лом доме от ответного огня. Прикажите своим людям, пусть распорядятся.

Ачалов:Согласен, но нам надо окончательно решить во­прос о выходе из Белого дома. Затянем до ночи — никому не бывать в живых.

Хасбулатов:Ну, нам-то с тобой все равно не быть в жи­вых, Владислав Алексеевич, — мрачно пошутил я, — надо спасать всех других, находящихся в здании.

Олег Румянцев, Виталий Уражцев, Иона Андронов, Юрий Юдин, Юрий Воронин, Валентин Агафонов, Виталий Сыроватко, Коровников, Ахметханов, Виктор Югин— все они были почти постоянно возле нас, непрерывно пытались дозвониться по радиотелефонам до Черномырдина, Сосков­ца, Лобова, Зорькина и др. Им помогали сотрудники моего секретариата, депутаты Алироев, Николай Иванов. Время от времени из Палаты национальностей приходили наши депутаты, в том числе Тамара Пономарева — тоже пытались дозваниваться до официальных лиц. Иногда это удавалось, что-то можно было сказать под грохот орудийных выстре­лов и тяжелую дробь крупнокалиберных пулеметов.

Руцкой, как Ельцин в августе 1991 года, вдруг тоже хотел бежать. Возвращаясь из Палаты национальностей к себе, я увидел Руцкого, беседующего с иностранными тележурна­листами. Увидев меня, Руцкой позвал и обратился ко мне:«Руслан Имранович, подойдите сюда. Я обращаюсь через журналистов к правительствам их стран. Если сюда не при­дут послы западных стран (СНГ вряд ли пропустят), не дадут гарантий — могут всех перебить. Видите, с нами пе­реговоров не ведут, стрельба усиливается. Подходят новые части...» Тележурналисты снимают эти кадры, с монологом Руцкого.

Кто-то из них обратился ко мне: «Господин спикер, похо­же, что вас всех здесь могут расстрелять. Согласны ли вы с господином Руцким, что вам следует перебраться в какое-нибудь иностранное посольство — как об этом заявил гос­подин Руцкой

Я: «Не знаю, о чем с вами говорил господин Руцкой. Я об этом даже не думал. Я хотел бы спасти оставшихся здесь людей: и депутатов, и не депутатов. Не обо мне речь.... И должен вам сказать, что ни в какое иностранное посоль­ство я перебираться не собираюсь. Если Руцкой решил это сделать — это его личное дело.