Руслан Хасбулатов - Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина

Грачев через головы командующих сам звонил в диви­зии и даже в полки. Генерал К. Кобец согласился возглавить оперативную группу по стабилизации ситуации в Москве, а фактически — по расстрелу мирного народа. Это по его команде велся прицельный огонь по Парламентскому двор­цу. Согласился на роль палача парламентской демократии и генерал Волкогонов, кстати, наш — российский депутат.

Как оказалось, на состоявшейся ночью с 3 на 4 октября коллегии Министерства обороны ряд командующих ок­ругами выразили несогласие с приказами Ельцина по ис­пользованию армии для расправы с Законодателем. Ельцин убеждал генералов в необходимости нанесения последнего удара. И генералы трусливо подчинились, никто не подал в отставку.

...В Москву стали спешно перебрасывать бронетехнику, личный состав из Тульской и Рязанской воздушно-десант­ных дивизий. В 7 часов утра, разрушив баррикады у здания парламента, на подступы к нему ворвались БМП, они на­чали расстреливать баррикады, палатки, открыли огонь по окнам Белого дома.

Подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии, заменившие милиционеров и солдат Внутренних войск, замкнули вокруг Дома Советов кольцо. В 8.00 бойцы начали перебежками приближаться к зданию, а БТРы и БМП от­крыли прицельный огонь по зданию парламента, его стали обстреливать и снайперы, засевшие в гостинице «Украина» и в других близлежащих зданиях. Для огневой поддержки на мост и противоположную сторону Москвы-реки, как мне сообщил Ачалов, были выдвинуты 10 танков из Кантеми­ровской дивизии. После нескольких залпов в Доме Советов на 12-м и 13-м этажах здания начался пожар... Румянцев, Уражцев, Воронин и Югин, священник Никон непрерывно по рации призывали войска прекратить огонь.

Взятие Парламентского дворца, в конце концов, состоя­лось под руководством бывшего главы политуправления Советской армии генерал-полковника Волкогонова. Старый проверенный советский генерал-пропагандист, получивший известность в годы «горбачевской перестройки», Волкогонов (написанные им биографии Сталина и Троцкого — «ше­девры» исторической науки того времени) действовал без всякой жалости... Эта кровавая операция в самой жалкой форме показала не просто отсутствие всякой политической культуры, но низкий нравственный облик распавшейся во­енно-государственной элиты. Ставший «либералом» гене­рал расправился с парламентской демократией — только из-за сохранения своего положения придворного генерала; он обесчестил свое имя.

Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле дока­зывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.

Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тя­нуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил излов­читься, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 года. Но в этот раз не получилось... Он просто боялся за свою карьеру, боялся оказаться под судом. Вот и вся его тактика.

В правительстве царила паника. С несколькими минист­рами и вице-премьерами Грачев повздорил — они требовали от него решительных действий, Черномырдин сказал, что у него, министра обороны, есть только один начальник — Вер­ховный Главнокомандующий, ему, Грачеву, надо выполнять его приказ. Грачев, как ретивый служака, приступил к его исполнению. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в тру­сости и предательстве, требовал расплаты над парламентом мой бывший заместитель Шумейко (возненавидевший пар­ламент, когда Генеральная прокуратура возбудила против него уголовное дело за факты мошенничества). Особенно подло вел себя Черномырдин, требуя решительных действий от министра обороны. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия — это Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то «неадекватности» поведения Грачева и всех силовых министров (в одном из своих интервью потребовал от Ельцина сменить министров всех силовых ведомств).