Бертран Мейер-Стабли - Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II

И от рождения одного ребенка к рождению другого, от одной свадьбы до другой Букингемский дворец укреплял свое влияние и сумел объединить наилучший состав исполнителей ролей в этом продолжительном спектакле, сумел стать наилучшей фирмой по сбьггу определенной продукции, так как по части маркетинга семейство Виндзоров сегодня не знает себе равных и представляет собой непревзойденный образец. Вековые традиции, внешний вид и стиль, чисто британские — типично британские — особенности обеспечивают этому семейству истинное совершенство. Церемония возведения Чарльза в ранг носителя титула принца Уэльского стала своеобразным образцом подобных церемоний благодаря таланту лорда Сноудона, который подробнейшим образом заранее расписал все мизансцены этого зрелища.

Во время своей «коронации» принц Чарльз, 21-й принц Уэльский, был одет довольно просто: под парадной мантией на нем был черный парадный мундир полковника. Церемония показалась ему очень торжественной и красивой. Часы пробили два часа дня. Официальный «балет» начался. Дверь отворилась, и вышел лорд Сноудон, чтобы вручить королеве ключ от замка. Она довольствовалась тем, что символически коснулась его рукой, ибо весит сия реликвия несколько килограммов. Раздались звуки национального гимна Уэльса, и королева направилась к помосту под балдахином, возведенному посреди внутреннего двора, где ее уже ждал принц-консорт, ее муж Вперед выступил принц Чарльз, держа в руке фуражку; он кланяется матери и преклоняет перед ней колени. Это была прелюдия перед продолжительным чтением жалованной грамоты. С сосредоточенным видом, со слегка раскрасневшимися щеками принц терпеливо и вежливо слушал. Затем Елизавета вручила ему шпагу, надела ему на палец кольцо графства Чешир и возложила ему на голову корону, отлитую из золота, добытого в Уэльсе.

Затем последовал ритуал облачения в горностаевую мантию (идеальное одеяние для летней жары!) и прикосновения к золотому скипетру. Итак, соединив свои руки с руками королевы, в полнейшей тишине Чарльз произнес высокопарные слова старинной клятвы: «Я, Чарльз, принц Уэльский, объявляю о том, что предан вам душой и телом, и клянусь моей верой и моей честью служить вам до самой смерти и защищать вас от любых злоумышленников…» Елизавета подняла его с колен, чтобы обменяться с ним «поцелуем верности». После чего последовал обмен речами, причем Чарльз читал свою речь на валлийском языке: «С чувством гордости и волнения я получил символы моего титула и моих обязанностей в этой сказочной крепости, где никто не может оставаться равнодушным к царящей здесь атмосфере многовекового величия…» Прозвучали фанфары, затем принца представили собравшимся, для чего он поднялся на королевскую башню. Ступал он несмело, даже робко, явно боясь запутаться в длинной мантии; он обратился лицом к Ирландскому морю и улыбнулся (наконец-то!) в ответ на приветственные крики толпы, собравшейся в окрестностях замка. Кортеж отбыл в обратном направлении, церемония завершилась.

Можем поспорить, что коронация Чарльза будет еще более пышной и торжественной, чем коронация его матери, потому что это уникальная возможность закрепить священный образ государя в памяти народа.

Пожив жизнью, в которой надо подчиняться таким церемониалам, простой смертный, вероятно, ощутил бы, что он задыхается. Однако не стоит преувеличивать! Люди зачастую сами создают себе ложные представления о том, что при дворе всем правит викторианский этикет. Впрочем, следует заметить, что Виктория вовсе не была рабыней этикета, это была простая, не склонная к позерству женщина, способная весело напевать случайно услышанную мелодию Мендельсона или ворваться в комнату леди Литтелтон, чтобы заставить ее полюбоваться прекрасной радугой на небе.

По мнению многих наблюдателей, восшествие на престол молодой Елизаветы в 1952 году стало началом новой эры. По словам одного из них, эта коронация породила в обществе желание увидеть новый тип монархии, более открытой, что ли, «в которой монархи смешались бы с простым народом, а весь протокол, связанный с королевской властью, был бы выметен напрочь метлой». Разумеется, ничего подобного не произошло, и уже в следующем месяце все стали хором повторять слова одного из комментаторов: «Люди, вращающиеся вокруг трона, так же аристократичны, так же ограниченны и такие же снобы — уж произнесем это слово, — как и прежде. Королевский круг общения в действительности не изменился со счастливых времен королевы Виктории». Королева сохранила своих лошадей, своих близких друзей, выходцев из высшей знати, а также свои повседневные обязанности главы государства, а герцог Эдинбургский — свои вертолеты и парусные яхты, свои многочисленные хобби и свои еженедельные обеды со старыми друзьями-мо-ряками.