Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

Германская реакция делает открытую ставку на фашистскую диктатуру и на установление террористического господства нацистской партии. Используя шовинистическую пропаганду, изображая Версальский договор единственной причиной всех бедствий, гитлеровцы укрепили свои позиции среди крестьян, мелкой буржуазии и отсталых рабочих, развертывали террор против демократических сил.

Германский империализм искал выход из кризиса в перестройке экономики на военные рельсы для развязывания в ближайшем будущем войны за передел мира. Военной политикой и войной магнаты промышленного и финансового капитала надеялись разрешить острые внутренние противоречия, которые со все большей силой выходили наружу. Отто Винцер пишет: "Необычайно тяжелые последствия мирового экономического кризиса укрепили решимость господствующих сил германского монополистического капитала избавиться от последних ограничений и запретов Версальской системы и второй раз попытаться силой оружия установить свое безраздельное господство в Европе и во всем мире"{15}.

Все эти обстоятельства привели начиная с 1929 г. к быстрому повышению удельного веса национал-социалистской партии во внутриполитической жизни страны, к резкому усилению позиций милитаризма и еще более тесному контакту фашистских и милитаристских сил. Нацисты получили могущественную помощь: экономическую (монополии), военную (милитаристы). Активом партии выступают магнаты промышленного капитала, такие, как Кирдорф, Тиссен. Вступительный взнос последнего составил 300 тыс. марок. Концерн "ИГ Фарбениндустри" дал гитлеровцам 400 тыс. марок. Во время встречи Гитлера в Дюссельдорфе 27 января 1932 г. с 300 крупнейшими промышленниками Рура, они приняли постановление о регулярных отчислениях в кассу нацистской партии по 50 пфеннигов с каждой проданной тонны угля. Монополисты Рура с 1930 г. по начало 1933 г. перевели в кассу гитлеровской партии до 600 тыс. марок{16}. Ряд денежных взносов сделал в 1931-1932 гг. концерн Сименса. В 1931 г. о своей поддержке нацистов заявил Крупп{17}. В начале 1933 г. крупнейшие рурские промышленники дали Гитлеру 3 млн. марок, что помогло нацистам еще больше окрепнуть и утвердить свою власть{18}. Помощь гитлеровской партии шла из-за рубежа - в ней приняли участие Рокфеллер, Морган, Ламонт и др. "В критический момент Гитлер получил столь мощную поддержку, о которой он не смел и мечтать. Крупнейшие промышленники и финансисты Германии, во главе с руководителями "ИГ Фарбениндустри", сплотились и оказали Гитлеру полную поддержку"{19}.

С другой стороны, к фашистскому движению теперь уже открыто примыкает рейхсвер. Гитлер обещал генералам восстановление массовой армии на основе воинской повинности. Милитаристы хорошо помнили слова Гитлера: "Каждая попытка разложить рейхсвер кажется мне преступлением и безрассудством... Идея вооружения стоит во главе движения"{20}. Политика национал-социализма, которая предусматривала реванш как само собой разумеющееся условие дальнейшего развития Германии, безоговорочно принималась в конце 20-х и начале 30-х годов подавляющим большинством генералов рейхсвера. 28 октября 1931 г. состоялась беседа министра рейхсвера Шлейхера с Гитлером: Шлейхер признал необходимость "предоставить свободу национал-социалистскому влиянию на государственные дела"{21}. Из фондов рейхсвера гитлеровская партия получила 15 млн. марок.

Конечно, среди старых офицеров кайзеровской формации имелась прослойка, хотя и принимавшая фашизм, но с осторожностью подходившая к его пропаганде, к стремительным действиям, привыкшая к более "солидной" и "устойчивой" власти. Сочувствуя нацистской программе, эти офицеры несколько позже других открыто примкнули к фашизму. Если большинство - такие, как генерал Бломберг или полковник Рейхенау, - уже в конце 20-х годов стали активными приверженцами гитлеризма, то другие, например начальник войскового управления Гаммерштейн-Экуорд, генералы Лееб, Витцлебен, Бек, далеко не во всем соглашались с нацистскими методами.

Они думали при союзе с гитлеровцами все же сохранить видимость политической самостоятельности рейхсвера. Делалось это с единственной целью удержать свою авторитарную власть в армии, попытаться сохранить независимое влияние рейхсвера на политическую жизнь государства, не подчиняясь целиком новой политической силе. Но их "старомодные" высказывания были всего лишь игрой в самостоятельность, в то время как внутренне они тяготели к нацизму, который бурно проникал в армию. Его успехи в период кризиса гипнотизировали генералов, в том числе и "колеблющихся". Генералы пришли к выводу, что они могут вести свою игру только против социал-демократии. Исследователь истории рейхсвера Шюддекопф пишет: "Как сейсмограф слушало руководство рейхсвера настроения справа... Стремления левых партий он (рейхсвер. - Д. П.) категорически отклонял, устремления правых он одобрял... Он был единодушен с правыми в том, чтобы отвергнуть республику, парламентскую демократию, международную готовность к взаимопониманию, отклонить стремление к разоружению. Даже при поверхностном соприкосновении с НСДАП (сокращенное название нацистской партии. - Д. П.) она должна была казаться рейхсверу привлекательной, так как обнаруживала прямо-таки убедительнейшее понимание "национальных нужд" армии и столь же решительный отказ от "государства ноябрьских дней", как это чувствовало большинство офицеров"{22}.