Иван Миронов - Как продавали Аляску. Все еще можно вернуть

В XVIII–XIX вв. подобным началом являлось масонство. И хотя в эпоху реформ официально масонские ложи были запрещены, своей деятельности они не прекращали [482] .

В необъяснимой с точки зрения государственных интересов бездеятельности великого князя в Польше, как ни странно, прослеживается идейная близость с позицией российских революционных демократов, не скрывавших своих масонских взглядов и причастности к ложам. «Мы с Польшей, – писал А.И. Герцен в номере «Колокола» от 1 апреля, – потому что мы за Россию! Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. Мы с ними, потому что твердо убеждены, что нелепость империи, идущей от Швеции до Тихого океана, от Белого моря до Китая (курсив мой. – И.М. ), не может принести блага народам, которые ведет на смычке Петербург» [483] . Так Герцен впервые обнародовал идеи революционной демократии об ограничении территориального могущества России, примечательно, что реализовывал эти идеи Константин Николаевич и будучи наместником в Польше, и будучи во главе Особого комитета по продаже Аляски.

Константин Николаевич дважды представлял императору проект Конституции, о котором мечтали, которого требовали революционные демократы в России и за рубежом. Его «Морской сборник», с которым сотрудничал Н.Г. Чернышевский, был рупором идей революционной демократии. Открытый либерализм, приверженность конституционной монархии, симпатии к республиканским государствам США и Франции, наконец, поощрение и внедрение капиталистических форм хозяйствования – все это общая идеологическая платформа великого князя и его либерального окружения, зараженных масонскими идеями «общего блага». Не имея фактов для утверждения, что продажа Аляски от начала и до конца являлась результатом деятельности тайной организации, можно, однако, предполагать, что все названные комиссией официальные причины территориальной сделки – являются лишь ширмой тщательно скрываемой истины.

Другой рычаг воздействия на членов Особого комитета – подкуп – также нельзя исключать из возможных причин продавливания ими договора, ибо, как свидетельствовали современники: «Взяточничество, личные денежные расчеты, обходы законных путей и пр. дошли в Петербурге до крайних пределов. Всего можно достигнуть, и вместе с тем в справедливейшем, в законнейшем можно получить отказ. У большинства власть предержащих имеются любовницы, жадно берущие деньги, им предлагаемые, и затем распоряжающиеся деспотически своими возлюбленными. У иных сановников имеются секретари или доверенные лица, исполняющие обязанности любовниц и делящие деньги со своими доверителями. Безнравственность, бессовестность, бессмыслие высшей администрации превзошли все мошенничества и нелепость губернских и уездных чиновников. Надо пожить в Петербурге и иметь там значительные дела, чтобы изведать всю глубину беспутства центральной нашей администрации» [484] .

О том, что подкупом могли склонить к продвижению договора второе лицо империи – брата правящего монарха, бывшего председателем Государственного Совета, свидетельствует странное совпадение по времени и характеру исполнения двух сделок, потрясших Россию в 1867–1868 годах. Это не только анализируемая здесь добровольная «уступка» российских заокеанских территорий, но и продажа в частные руки государственного имущества – Николаевской железной дороги. Проследим обстоятельства осуществления последней по мемуарным запискам Д.А. Милютина [485] .

Сделку по продаже Аляски Д.А. Милютин сравнивает с продажей Николаевской железной дороги, дав ей следующую характеристику: «Важная государственная линия сообщения между обеими столицами, устроенная так капитально, даже роскошно, дающая при этом значительный чистый доход» [486] . Одну из основных ролей в продавливании сделки – передачи Николаевской железной дороги в частную собственность – снова сыграл министр финансов М.Х. Рейтерн, который впервые соприкоснулся с этим вопросом еще в 1858 году, когда управлял делами Комитета железных дорог. В связи с продажей в частные руки железной дороги он утверждал, что «чрезвычайное развитие государственной собственности приносит больше вреда, чем выгоды, и что всякое дело идет гораздо лучше в частных руках, чем в казенном управлении» [487] . В отношении Российско-Американской компании, управлявшей Аляской, Рейтерн, вслед за великим князем Константином, отстаивал противоположную позицию, доказывая большую эффективность казенного управления не в пример частному хозяйствованию.