Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945

В ходе заседания Президиума, шедшего на протяжении четырех дней, в Кремль прибыла срочно собранная сторонниками Хрущева группа членов ЦК и потребовала встречи с заседавшими. Ей удалось вмешаться в работу собравшихся. Благодаря твердой, бескомпромиссной позиции маршала Г.К. Жукова и других членов ЦК, отстранение Хрущева от власти не удалось. Вопрос был перенесен на срочно созванный пленум ЦК, проходивший целую неделю — с 22 по 29 июня. Поскольку в составе Центрального комитета большинство было за сторонниками Хрущева, пленум превратился в политическое избиение его оппонентов. Действо шло по привычным сценариям сталинской эпохи, когда «обвиняемые» имели право лишь оправдываться, каяться. Любые доводы в обоснование занятой ими позиции отвергались с ходу, выступления членов «антипартийной группы» то и дело прерывались грубыми репликами и прямыми оскорблениями.

По существу, на июньском пленуме произошло столкновение крайне правого ортодоксального крыла в Президиуме ЦК с умеренным центром. Победа правого крыла означала бы реставрацию сталинских порядков. Умеренный центр признавал необходимость десталинизации, осуждения сталинских репрессий и некоторой либерализации политического режима.

На пленуме сразу же было принято решение потребовать от членов Президиума, вставших в оппозицию к Хрущеву, объяснений. Булганину дали слово на втором заседании, после того, как выступили Суслов, Жуков, Маленков, Каганович и когда односторонне-обличительный пафос пленума выявился вполне. Искушенный в кампаниях политического толка, Николай Александрович хорошо понимал, через что ему придется пройти.

С первых же слов он попытался поднырнуть под волну, заверив, что «никогда не ошибался в оценке линии партии и теперь я считаю линию партии правильной». Похвалил достижения в международной политике, в области промышленности и сельского хозяйства, отвесил реверансы в адрес Хрущева по поводу его активности и уровня руководства. Свою роль в последних событиях объяснил одним благородным намерением — «устранить недостатки в работе Президиума». Сообщил, что «в последние дни я разговаривал с тов. Хрущевым и указывал на его недостатки. Я говорил с ним и о его личных недостатках». Недостатки есть у всех, резонно замечал Булганин.

Но его примирительный тон участников пленума не устраивал. С места оратору подсказали: потому у первого секретаря ЦК недостатки, что он много работает. Булганин с готовностью соглашается: «Правильно. Кто больше работает, у того и больше недостатков...», но пытается продолжить и свою мысль: «Я лично считал и говорил тов. Хрущеву, что ему надо сделать некоторые поправки в характере, надо проявить больше терпимости, больше внимания к членам Президиума во время обсуждения вопросов».

Акцент на недостатки Хрущева не понравился агрессивно настроенному большинству. Один оратор за другим обвиняли Булганина в обмане членов ЦК, в групповщине, в антипартийном заговоре. С места неслись голоса: «Позор!», «Объясните, почему вы создали группу?» Судя по всему, никто в объяснениях, в выявлении истины не нуждался. Цель другая — заставить противников Хрущева поверить в собственную виновность и каяться, каяться, каяться...

К хору подключился даже маршал Г.К. Жуков, не раз, в том числе на таком же пленуме в 1948 г., на себе испытавший, какова она, участь гонимого:

— Ты мне говорил на неоднократные мои заявления, что надо кончать с Хрущевым.

Стоящий на трибуне пытается убедить, что он имел в виду не снятие Хрущева с должности, а ликвидацию поста первого секретаря ЦК (при Сталине такой должности не существовало).

Жуков:

— Ты не крути, тов. Булганин, если хочешь быть честным человеком [317] Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. С. 74. .

Ах, с каким удовольствием воспринял бы эту картину почивший неполные пять лет назад «отец народов»! Ничего, что в зале собрались «борцы» со сталинизмом, о, они отлично усвоили этот погромный стиль, утвердившийся еще с 30-х гг. под маркой «товарищеской критики». Никакой пощады, никакой снисходительности к оступившемуся, будь он хоть твоим товарищем по партии.

Булганина долбят злобными репликами, вопросами, анонимными голосами с места, уличают во лжи, противоречивости, неискренности. Его заставляют открестится от Молотова, Маленкова, Кагановича. Николай Александрович — тоже тертый калач, сам не раз бывал на таких партийных судилищах, правда, в качестве охотника, а не дичи. Он понимает, что упорствовать — значит, лишь дополнительно вызывать на себя огонь. И вот уже члены пленума узнают из его уст, что никогда ничего общего с членами «антипартийной группы» он не имел. С Молотовым, оказывается, всегда спорил, Кагановича не переваривал. С Маленковым, правда, одно время дружил, но той дружбе из-за идейных разногласий давно пришел конец.