Карл Крист - История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

В случае римских пограничных сооружений решающими были экономические импульсы и последствия систематического устройства границ и предполья. Даже на малопривлекательных на римский взгляд десятинных полях в тылу верхнегерманской границы находились многочисленные большие и маленькие поселения, деревенские виллы, гончарни, заводы по обжигу извести, каменоломни, колодцы, водопроводы, бани и дороги длиной в несколько сот километров. В Сирии и в Северной Африке вследствие римского вмешательства границы постоянного заселения находятся восточнее и южнее современного сельскохозяйственного использования. В Сирии, Ливии, Тунисе, Алжире и Марокко после сооружения укрепленных границ были интенсивно заселены в общей сложности тысячи квадратных километров, оборудованы оросительными системами и защитой от эрозии. Они использовались для выращивания зерновых культур, оливок и даже винограда. Разумеется, римская организация предполья нередко нарушала жизненный ритм соседних кочевников, которые воспринимали контроль римских постов как покушение на их свободу, но и они безусловно извлекали пользу из римского освоения.

Римская пограничная политика и организация предполья определились наслоением закрытых и открытых концепций господства. Укрепление границы и система опорных пунктов удивительно согласовывались с региональными требованиями и возможностями; преобладали многообразие и целесообразность. Даже в военных постройках целевого назначения, как и в римских светских сооружениях, отражалось стремление к прочности, к «бессмертию», которое Буркхардт однажды назвал характерным признаком этого вида римской архитектуры.

И для экономического развития империи при принципате стрелки были поставлены еще при Августе. При этом в последующее время те рамочные условия, которые создал первый принцепс, и те косвенные импульсы, которые он дал, оказались важнее, чем относительно небольшие прямые вмешательства будущих принцепсов в экономические структуры. С самого начала принципат гарантировал собственность и имущество; он не препятствовал экономической деятельности, но облегчал ее созданием и охраной всех транспортных связей и обеспечением относительно стабильной валютной системы. Новые рынки, которые создали перемещения легионов и вспомогательных групп на периферии, продолжали существовать и бурно развивались. Короче говоря, принципат гарантировал в экономическом секторе безопасность и преемственность. Ни в одном секторе внутреннего развития империи значение региональных факторов и разницы между разнообразными землями не было таким большим, как в сфере экономики, которая создавалась постоянными взаимоотношениями между воздействиями имперских импульсов и местных экономических условий. В связи с этим вряд ли возможны обобщающие высказывания и утверждения. Тем не менее не была бы оправдана простая агломерация описаний подобластей экономической реальности империи.

Для Римской империи не существовало теории систематической экономической политики. Ее нормы были само собой разумеющимися: обеспеченный мир сохранял счастье и благополучие, экономический расцвет Италии и провинций, стабильность и внешнюю и внутреннюю безопасность, то есть давал элементарные предпосылки для оптимистического существования. Ни один из римских принцепсов не пропагандировал специальной экономической политики, но действовал прагматически в случае кризисных ситуаций. Они пытались, как Тиберий, разрешить проблемы валюты и кредитов, поддерживать виноделие и выращивание зерна в Италии, как Домициан, стабилизировать италийское сельское хозяйство, как Нерва и Трамп.

Не меньшее значение, чем подобные импульсы, имели обращения пострадавших лиц к прокураторам, наместникам и, наконец, к самим принцепсам, за которыми следовала отмена принудительных работ и восстанавливались существующие договорные нормы. Сумма этих в большинстве случайно сохранившихся решений экономических интересов из всех частей империи значительна, и благодаря этому центральные инстанции империи гораздо более часто сталкивались с экономическими проблемами, чем об этом свидетельствуют немногочисленные законодательные и административные основополагающие решения.

Римская империя была тождественна распространению денежного хозяйства в Средиземноморье внутри единых политических рамок. Для структуры чеканки монет при принципате характерно, что она состояла из координации разнообразных систем. Государственная чеканка, как основополагающая, дополнялась провинциальной и местной чеканкой; к типам государственной чеканки присоединялись, особенно на периферии империи, так называемые варваризации, или дополнительные чеканки. Полная унификация чеканки монет империи произошла только в поздней античности.