Карл Крист - История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

На юго-восточном побережье Черного моря основное звено римской пограничной охраны представлял Трапезунд. Этот важный порт был перевалочным пунктом для транспортировки зерна из Боспорского царства и для обеспечения обоих легионерских лагерей в районе Верхнего Евфрата, Саталы и Метилен. Поэтому Трапезунд охранялся римским понтийским флотом и подразделением легионеров. К тому же еще при Флавиях римские крепости были продвинуты до побережья Колхиды, маленькие римские поселения засвидетельствованы инспекцией Ариана во времена Адриана даже на Фасиде и в Диоскурии — Севастополе.

Основанные со времен Веспасиана легионерские лагеря в Сатале и Метиленах прикрывали с востока провинцию Каппадокия. Из Саталы контролировалась дорога от долины реки Ликос до долины реки Аракс, из Метилены — дороги, ведущие через Кайзарею и Арабиссу в долину реки Арсания. Целый ряд крепостей и особенно оживленное строительство дорог свидетельствуют об интенсивности пограничной политики Флавиев в этом малознакомом высокогорном секторе, из которого римские соединения могли быть использованы как для обороны от аланов, так и для интервенции в Армению.

От Тавроса до Суры, важной крепости на Евфрате, простиралась северо-сирийская укрепленная граница, на которой находились легионерские лагеря Самосата и Зевгма. Самосата, бывшая резиденция правителя Коммагены, позже в Траяново время оставалась свободной, Зевгма же еще при Тиберии охранялась одним легионом. И на этом отрезке границы были построены дороги, мосты, черпальные механизмы для воды, крепости, сторожевые башни, чтобы постоянно контролировать необозримое пространство, но также, чтобы облегчить переброску войск для запланированных наступлений против Парфянского царства.

Арабско-сирийскую границу отличала та разрушенная система опорных пунктов, которую обнаружили Р.Мутерд и А.Пойденбард с помощью аэрофотосъемки. Эта система идет от Суры на берегу Евфрата вдоль Джебель Бишри и Джебель Абу Риджмеи до большого караванного города Пальмиры. Потом она следует до Дамаска и, наконец, через массивы вулканов Гаурана достигает Востры, столицы римской Аравии. Сеть замков и опорных пунктов, которые были неравномерно размещены на расстоянии самое большее в 45 км, друг от друга, что составляло один день пути каравана верблюдов, служила для систематического наблюдения за водными источниками, местами пастбищ и для передачи информации. И в этом секторе строительство коммуникаций было характерным сопровождающим явлением римского надзора за границей, который был особенно усилен при Траяне, Септимии Севере и Диоклетиане и достиг своей кульминационной точки в прокладке Дороги Диоклетиана от Востры через Пальмиру, Резафу и Суру.

Интенсивные усилия римских принцепсов по охране и контролю восточных границ империи объясняются не только географическим положением, не менее важными были воздействия общего политического развития, прежде всего в Армении и в Парфянском царстве, а также намерение контролировать международную торговлю на суше и на море в Двуречье, в направлении Аравии и Индии. Помпей, Цезарь и Август находились при этом в тени Александра Великого: именно контакты с Индией возбуждали фантазии населения империи. Для Горация путешествия в Индию являлись типичными для деятельности неутомимого купца, для Сенеки морское путешествие от берегов Испании до Индии при попутном ветре было делом нескольких дней, даже при использовании муссона; это, конечно, преувеличение, но оно показывает, что Индия находилась на римском горизонте и казалась достижимой.

Очень трудно составить достоверную картину о действительных размерах и интенсивности этих связей из относительно небольших литературных данных о римско-индийских контактах или из известных папирусов и надписей, а также из археологических находок. Эти связи в 1 и 2 вв. н.э. отождествлялись совершенно очевидно с роскошью и экзотикой. Может быть, не нужно переоценивать доказанные немногочисленные соприкосновения с индийской философией, которые затронули даже Клемента Александрийского. В отличие от угрозы, исходящей от аланов в кавказском регионе и в отличие от недоверия, с которым империя следила за событиями в Армении и Парфянском царстве, Индия оставалась ценным деловым партнером, к которому Рим мог относиться без враждебности. То, что эти контакты существовали, скорее укрепляло самосознание имперской власти.