Михаил Швецов: Возрождение – предтеча реформации и эпоха борьбы с Великой Русской Империей

Дружочек! Где-то в разгаре наших бесед, я обещал вернуться к книге советского искусствоведа, с которой мы тогда знакомились [10*]. Есть там и статья «Храм Василия Блаженного», напечатанной впервые только после смерти автора. Будучи банальной по содержанию, она заканчивается вовсе неожиданной фразой, из-за которой, вероятно, и не могла увидеть свет ранее горбачёвской перестройки: «Для нас Василий Блаженный представляет ни с чем не сравнимую ценность как самый русский из всех древнерусских храмов, как радостное и мужественно-спокойное восхваление мира , как воплощение русской народной идеи о мировом порядке».

Вот так замысловато, оказывается, можно было маскировать от себя и других знание о Великой = «Монгольской» Империи. Подозрения усилятся, если открыть чехословацкое издание [56*] Алпатова. В третьем томе представлена иллюстрация № 122 с надгробием Филиппа II в Эскориале, на котором водрузился… двуглавый орёл!

Отсюда непременно должно следовать, что испанский король при жизни считался вассалом Ордынской империи. Но что за странное фото? Почему на самом важном символе (в историческом аспекте), в основном, видны световые блики, и лишь искушённый взгляд (вооружённый знанием ФН) может разглядеть того самого орла? Так серьёзные книги не делаются. Для того и иллюстрации, чтобы рассматривать детали. Замечу, что в ту пору чехословацкая полиграфия была неизмеримо лучше советской. Значит, блики легли туда неслучайно. Вот она, рука замысловатого редактора, хорошо знающего свою социальную роль — тормозить осознание славянами своего прошлого.

Этому заграничному изданию предшествовало аналогичное на русском языке [57*]. Оно наверняка есть в Краевой библиотеке. Интересно сравнить, а есть ли там соответствующая иллюстрация и какого качества. Попробуй самостоятельно провести этот несложный, но полезный поиск. Выводы тоже сделаешь сам: ожесточилась или ослабла цензура, пытался автор скрыть или донести до читателя важное. Тогда лучше поймёшь, был этот олимпиец обычным советским функционером с «культурного фронта» или он думал и о тебе как будущем наследнике Великой «Монгольской» Империи.

После поездки в Чердынь, мы с Наташей сильно усомнились, что у Великой Перми могут быть потомки, описанные в романе знаменитого местного писателя [58]:

«Мало в этой деревне видится жизни. Летом ещё можно увидать мужчину или женщину, или ребят на поле или около домиков, но зато не слышится весёлого говора, не слышится песен, у всех точно какое-то горе, какое-то болезненное состояние.

Самое худое время — это зима. Везде бедная обстановка, нечистота и стоны…

Живут в этой деревне государственные крестьяне Чердынского уезда…

Каждый мужчина и женщина или девушка носят по одной рубахе круглый год…

О существовании земли они знали только то, что земля даёт пищу, да в землю покойников зарывают….Знали они, что есть город Чердынь, только потому, что бывали там, а есть ли ещё за Чердынью что-нибудь — дело тёмное».

В той «Великой» «Перми» царил безнадёжный голод, стояли дома без крыш, без окон — а ведь рядом лес! Бери, но…Работать не хотят.

Мечтают, чтобы старики быстрей умирали; а смерть ребёнка — совсем не хуже. Боятся не Бога, а попа и станового. Поп не пойдёт работать — ему проще грабить и вымогать у страдающих.

Что чувствуешь, когда читаешь, как главный герой похоронил свою живую дочь? Скорее, отсутствие удивления — у таких всё может быть. И то, что христианство «Великой» «Перми» вовсе не нужно, в язычниках они могли жить едва ли хуже: грабителей из власти и церкви было бы меньше. Жертвы, принесённые святым Стефаном Пермским, должны были оставить неизгладимый след. Этого не было и нет. Да, и был ли он тут?

Вероятно, уральская «Великая» «Пермь» — всего лишь химера, необходимая власти, чтобы вводить людей в заблуждение.

Фоменко и Носовский весомо показали, что ещё в эпоху Грозного царя Великая Пермь находилась в Центральной и Западной Европе и включала части территорий сегодняшних Австрии, Германии и Испании. Потом его империю обрушили предатели и враги, бывшие вассалы, а Екатерина II искусственно, на бумаге перенесла сюда ту самую Пермь, чтобы потомки знали другую, нужную ей, наследнице отцов Реформации, фантомную историю.

Напоследок, обратимся к авторитету Гёте [52*]:

«Мне очень повезло, что я родился в то время, когда пришла пора величайших мировых событий,…так что я был живым свидетелем Семилетней войны, далее отпадения Америки от Англии, затем Французской революции и, наконец, всей наполеоновской эпопеи вплоть до крушения и гибели её героя, а также многих последующих событий. Потому я пришёл к совсем другим выводам и убеждениям, чем могут прийти родившиеся позднее, которым приходится усваивать великие события по книгам, им не понятным».