Уж и как у нас, ребята,
Стал быть, царь дурак.
Царь дурак-батрак
Сопли жмет в кулак,
Строит Питер-град
На немецкий лад.
Бреет он князьям
Брады, усие, —
Как не плакаться
Тут над Русию?..
Дьяка хватает молодой стрелец и доставляет в Петербург пред государевы очи. Узнав, что дьяк позорил его в кабаке, Пётр разгневался:
«Ну, — сказал тут Петр, —
Вылезай кось, вошь!»
Космы дьяковы
Поднялись, как рожь.
У Петра с плеча
Сорвался кулак...
И навек задрал
Лапти кверху дьяк.
В следующей зарисовке поэт рассказывает о кручине Петра — боязни за будущее страны и его города. Он посылает Лефорта в Амстердам передать всем от Петра поклон и сказать, что «в страшной доле он за родную Русь»:
«Помирать боюсь,
Да и жить не рад:
Кто ж теперь блюсти
Будет Питер-град?»
Царю снится встающий средь местных болот и туманов погибший трудовой народ. Мертвецы грозят сквитаться с ним после смерти:
«Потому что ты
Был собачий сын.
Поблажал ты знать
Со министрами.
На крови для них
Город выстроил».
Пётр умирает. Умер последний умный царь; теперь гибель царизма неотвратима:
Но с того вот дня
Да на двести лет
Дуракам-царям
Прямо счёту нет.
Последующие зарисовки поэмы посвящены Гражданской войне. Война заканчивается победой трудового народа; победители празднуют победу в граде Петра; ночами здесь бродит его тень — «грозно хмурится» (по другой версии — «и дивуется»):
Бродит тень Петра,
Грозно хмурится
На кумачный цвет
В наших улицах.
Если умерить классовый задор поэта, ещё полного эмоций Гражданской войны, то поэма, слабая для Есенина, выглядит как пролог сталинской мифологии о Петре.
6.6. ПЁТР I В МОЛОДОЙ СТРАНЕ СОВЕТОВ
Спор о Петре в 1920-е гг.Большевики плохо относились к истории царской России, но Петру делали скидку за то, что, ломая старые московские нравы, он приближал Россию к европейскому капитализму, за которым следует социализм. В 1918 г. Ленин писал: «...Пётр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства». По мнению историка марксиста Михаила Покровского, Петра можно считать «первым представителем здесь [в России] абсолютизма в западноевропейском смысле слова». Он же призывал не идеализировать реформы Петра:
«Тем, кто любит сравнивать революционную (по форме она была таковой) ломку Петра с разгромом старого режима нашей революцией, не мешает почаще вспоминать, что революция повысила благосостояние широких масс, и это нашло себе наглядное выражение в понижении смертности, тогда как "революция" Петра страшно понизила это благосостояние и повела к колоссальному увеличению смертности и уменьшению населения почти на 20%».
Покровский повторяет неверный вывод Милюкова об уменьшении при Петре населения России на 20%. Все же в 1920-е гг. марксисты ещё не полностью монополизировали историю в СССР. В 1925 г. академик Сергей Платонов подготовил книгу ««Пётр Великий. Личность и деятельность». В ней он характеризовал Петра как «неподкупного и сурово-честного работника на пользу общую». Платонов защищал Петра от историков марксистов и таких писателей, как Борис Пильняк и ранний Алексей Толстой, представлявших царя в виде «грязного и больного пьяницы, лишённого здравого смысла и чуждого всяких приличий». Цензура запретила печатать книгу, но Платонов обратился в Президиум Академии наук СССР и после переговоров в Главлите книга была напечатана (1926).
«Восковая персона» Тынянова. Юрий Тынянов далёк от страстей в оценке Петра. Там, где другие проклинали, он обходился иронией. Пётр вызывал у него интерес, а не неприязнь — Тынянов любил культуру не допетровской, а послепетровской России. В царе он не видел предтечи большевиков, а если бы увидел — не посчитал пороком; Тынянов был лоялен советской власти. Он хотел написать книгу о жизни Петра — собирал материалы, делал выписки, читал архивы. Написал же «Восковую персону» (1930), повесть о тщетности усилий Петра. Повесть начинается с затянувшегося умирания царя. Пётр умирает в страданиях, с горькими мыслями о незавершённых трудах и предательстве близких:
«Каналы не были доделаны, бечевник [280] Бечевник (бичёвник) - прибрежная дорога для тяги судов волоком.
невский разорен, неисполнение приказа. И неужели так, посреди трудов недоконченных, приходилось теперь взаправду умирать? От сестры был гоним: она была хитра и зла. Монахине [281] Первая жена Петра, Евдокия, постриженная в монахини.
несносен: она была глупа. Сын ненавидел: был упрям. Любимец, миньон, Данилович [282] Миньон - фаворит, часто любовник; Данилыч - Александр Данилович Меншиков.
— вор. И открылась цедула от Видима Ивановича к хозяйке [283] Вилим Монс - любовник Екатерины, жены Петра, был казнён царём; его заспиртованную голову поместили в кунсткамеру (голову похоронили при Екатерине II).
, с составом питья, такого питьеца, не про кого другого, про самого хозяина... Монсову голову настояли в спирту, и она в склянке теперь стояла в куншткаморе, для науки. На кого оставлять ту великую науку, всё то устройство, государство и, наконец, немалое искусство художества? О Катя, Катя, матка! Грубейшая!»
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу