Станислав Зверев - Генерал Краснов. Как стать генералом

Наш долг посвятить себя ей… Твой друг А. Краснов».

Уговорить Вернадского не удалось, в тропики Андрей Краснов отправится в 1892 г. и самостоятельно. Но для нашей картины эпохи крайне интересны убеждения Красновым Вернадского, что надо посвятить себя России, и слова об отречении от нее. Чтобы понять — заглянем в будущее. В нем Владимир Иванович, в юности прозванный упрямым хохлом, — профессор, отец историка, член партии к.-д. и ее ЦК, по данным Нины Берберовой масон; состоит при Временном правительстве, в Гражданскую войну член украинского правительства, потом советский академик.

Конституционализм и принадлежность к масонству — самые прямые указания на враждебность к Монархии. Принимать Российскую Империю за благо Вернадский не мог уже во время переписки с А. Н. Красновым, отчего он попадет в ряды в к.-д. через 15 лет. Патриотизм в Андрее Краснове кипел сильнее, но в революционности он старался не отставать от Вернадского. В другом письме, Андрей: «Я уважаю русских социалистов — уважаю за то, что это люди, которые не сочувствуют творящимся в России мерзостям, которые желают блага народу и Руси, словом, которые побуждаются хорошим благородным стремлением к правде и истине. Я понимаю нашу молодежь и сочувствую ей… как бы она ни увлекалась, какие бы нелепые формы ни принимало это движение, я не позволю себе бросить в него грязью, никогда не стану врагом тех, которые увлеклись<���…>» И это он пишет спустя несколько лет после убийства Императора Александра II! Надо пояснить, действительно в то время революционерами становились, подобно Льву Тихомирову, из стремления к правде и истине, веря в западные республиканские догматы, что Монархия — воплощение зла и отсталости. Только потом оказывалось, что это «истина» лжи, убийств и разрушений. В советской биографии Вернадского из серии ЖЗЛ, еще 1963 г. написания, приводится множество сцен, связанных с Андреем Красновым, одна из них касается их общего знакомого, прославившегося потом недобрыми делами, Александра Ульянова:

«Однажды Вернадский и Краснов перед началом литературного вечера в обществе, посвященного Л. Н. Толстому, заспорили о письме Толстого Александру III. Толстой предлагал царю помиловать убийц его отца, Александра II. Вернадский считал, что Толстой с его огромным влиянием должен был отозваться на суд и смертный приговор, и называл его обращение к молодому царю справедливым и смелым поступком. В заключение он процитировал Достоевского:

— Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем само преступление!

Краснов считал всякое обращение к царю недостойным революционера.

— Да ведь не революционеры просят, а Толстой! — напомнил Вернадский.

— Он должен бы спросить тех, за кого просит!

К спорщикам долго прислушивался только что начавший появляться на собраниях Ульянов. Он подошел к друзьям и сказал серьезно и строго:

— Позвольте, товарищи! Представьте себе, что двое стоят на поединке друг против друга. В то время как один уже выстрелил в своего противника, другой, сам или его секундант, обращается с просьбой не пользоваться в свою очередь оружием… Может кто-нибудь на это пойти? » [18].

Александр Ульянов был секретарем студенческого Научно-литературного общества. Моральный облик революционно настроенных ученых становится ясен, вместе с обликом либеральной интеллигенции. Удивительно, как они умудрились вплести Достоевского в оправдание цареубийц. О письме Толстого к Императору Александру III Петр Краснов скажет свое слово монархиста не скоро, в 1937-м, но нет нужды сомневаться, что и в начале 1880-х он был настроен иначе, нежели старший брат. Примечательно, что в статье 1916 г., посвященной памяти А. Н. Краснова, Владимир Вернадский записывает следующее: «А. Н. Краснов никогда не подчинялся никаким политическим или общественным рамкам» [14]. По личным письмам и другим свидетельствам можно установить, что в молодости еще как подчинялся, и «никогда» относится скорее к зрелому возрасту, когда революционность была оставлена.

Добавлю, что в письмах Андрей также спорил с Вернадским о задачах географии и самой сути ее как науки — обобщения выводов частных наук, — философии естествознания; писал Вернадскому о назначении человека, замешанном на гедонизме, вечном спутнике революционных настроений:

«Все мы смертны. Человек живет средним числом 60–70 лет. Обессмертить себя он может лишь великими делами. Дела эти могут делать единицы из миллионов. Остальные умирают бесследно. К чему они живут? Ответ один! Они живут, чтобы наслаждаться жизнью, как и все живущие. Но отличие человека от животного в том, что кроме физических наслаждений он может иметь нравственные (любовь к ближнему) и умственные. Только тот, кто пользуется всеми тремя, живет действительно. Чем больше людей будет в состоянии так жить, тем более счастья на земле. Задача профессора — дать возможно большему числу людей возможность жить таким образом» [4].