Вольфганг Акунов - КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ

Его бренные останки покоятся среди так называемых невостребованных прахов жертв политических репрессий советских карательных органов в некрополе московского Донского монастыря, где рядом с мощами Святого Страстотерпца Патриарха Тихона хранится величайшая святыня российского казачества — Чудотворная икона Божьей Матери Донской, по преданию, поднесенная Благоверному Великому Князю Московскому Димитрию Ивановичу донскими казаками перед судьбоносной Куликовской битвой. И каждый год 1 июня им приходят поклониться немногие уцелевшие ветераны Белого казачества, потомки казаков-жертв красного террора и представители нынешнего казачьего движения — слабого, рыхлого, разобщенного, как никогда, в кровь раздираемого групповщиной и мелкими амбициями «атаманов» (которых, как порою кажется со стороны, гораздо больше, чем рядовых казаков!), но все же существующего, наперекор всему, и служащего живым доказательством того, что — всем расказачиваньям вопреки! — казачьему роду нет переводу. Нет и не будет! И вот, перед мысленным взором православных христиан, приходящих сюда помолиться и поклониться невостребованному (слово-то какое!) праху мучеников, встает видение посмертного парада Всевеликого Войска Донского у гроба Войскового Атамана и его верных соратников, сопровождавших его на протяжении всего его жизненного пути — светлого, как клинок казачьей шашки — и вместе с ним едину чашу смертную испивших.

Лучи яркого июньского солнца озаряют пробудившуюся от подобного смерти зимнего сна природу и заливают морем золота то место, где навеки упокоился Атаман. В конном строю застыли бравые донцы с красными лампасами, с боевыми наградами на груди, заслуженными в кровавых схватках с большевизмом, в лихо сдвинутых набекрень фуражках, с шевелящимися на ветру чубами, обнаженными шашками салютуя праху своего славного Атамана.

Трепещут эскадронные значки и сине-желто-алые донские казачьи знамена, а впереди — значок командующего, черное Баклановское знамя с Адамовой головой — белым черепом, перекрещенными костями и заключительными словами Православного Символа Веры: «ЧАЮ ВОСКРЕСЕНИЯ МЕРТВЫХ И ЖИЗНИ БУДУЩАГО ВЕКА. АМИНЬ». Пританцовывают кони, прядают ушами, втягивают широко раскрытыми ноздрями теплый летний воздух. Вот они, казаки, наши последние рыцари! Они ушли в Вечность, навстречу свету, и мрак не поглотил их, по слову Священного Писания: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его!».

Эта статья родилась из небольшого очерка, задуманного как венок на могилу доблестного генерала от кавалерии Русской Императорской Армии, Атамана Всевеликого Войска Донского, классика русской военной прозы, крупного русского военного мыслителя и ученого, создателя и основоположника новой в истории русской военной школы науки — военной психологии — Петра Николаевича Краснова. Талантливый полководец, он разил врагов России и казачества мечом на поле брани. Талантливый публицист и писатель, он неустанно поражал ее врагов пером. Православный русский воин, он всю свою жизнь, во всех своих ипостасях, нес службу Богу, Царю и Отечеству — службу, бывшую для него нераздельной со службой родному Казачеству, всегда живым в его душе и сердце, а через это — всему миру и человечеству.

За эту свою верную службу он ненавидим всеми, кто вел и продолжает вести Россию (и через нее — и все человечество) — к окончательной гибели. Для колеблющегося, двоедушного, неверного в мыслях и чувствах XX века Атаман Петр Николаевич Краснов остался образцом чистоты, цельности и несгибаемости. Даже в своей Священной войне с поработившим Россию Коммунистическим Интернационалом — борьбе, которой он придавал поистине сакральные смысл и значение, казачий генерал Краснов был, если не самым сильным и известным, то уж, вне всякого сомнения, самый непримиримым и последовательным — в буквальном смысле слова «до гробовой доски» — врагом большевизма изо всех вставших под знамя Белой борьбы Русских генералов еще Царского производства:

— от 25 октября (7 ноября) 1917 года, когда отчаянным натиском остатков 3-го Конного корпуса на Петроград Краснов пытался задушить «великую пролетарскую революцию» в ее колыбели;