Артур Джилман - Империя Александра Великого

Монета Филиппа II Македонского

Доселе монаршей столицей фактически был лагерь Александра, который перемещался по мере ведения кампаний часто в самые отдаленные территории. В этом лагере было все — домашняя челядь, секретари, которые вели записи ежедневных событий, военный штаб с адъютантами и ординарцами. Александр садился ужинать с пятьюдесятью или шестьюдесятью гостями, и, пока он предавался чревоугодию и возлияниям, пронзительные звуки труб возвещали об этом всей армии. Излишества этих застолий были широко известны. За едой велись разговоры о храбрости великого полководца, его успехах в охоте и войне. Обычно пиршества длились до утра. Дневные труды и ночные излишества плохо сказывались и на самых здоровых людях. Молодые быстро старели, старые — умирали. В дошедших до нас рассказах об Александре в возрасте 32 лет он предстает зрелым мужчиной, давно позабывшим о веселье юности, израненным, несдержанным и забывающим о заботах только во время ночных загулов. Не нужно никаких предзнаменований, чтобы окружающие его люди поняли: такая жизнь не может продлиться долго. После возвращения Александра в Вавилон последовало несколько ночей беспробудного пьянства, и у него началась лихорадка. Народ встревожился. До нас дошли бюллетени о состоянии здоровья героя, распространявшиеся в армии. Друзья призвали оракулов, которые не смогли сказать ничего хорошего. Македонцы попрощались с монархом, который впал в беспамятство и не мог произнести ни слова. Потом народу сообщили, что Александр умер, и империя лишилась хозяина.

Даже самых стойких охватил ужас. И пока тело Александра лежало в лагере, покинутое потрясенной челядью, тишину города нарушили возбужденные крики. В кромешной тьме повсюду сновали люди с факелами, желая получить хотя бы какую-нибудь информацию о ситуации, понять, что будет утром. Многие громко стенали, но не горюя об умершем монархе, а предвидя несчастья, ожидающие их впереди.

Хуже всех было азиатам. Александр был их отцом и защитником против тирании македонцев и греков. Но даже македонцы, которые в последнее время постоянно выражали недовольство и бунтовали, втайне знали, что настоящий источник их превосходства над другими людьми теперь иссяк.

Конфликт разных интересов не заставил себя долго ждать и, прежде всего, коснулся наследования трона. У Александра был брат, слабоумный Филипп Арридей, сын фессалийской танцовщицы (Филинны. — Ред.), и незаконнорожденный сын Геракл от Барсины, вдовы лучшего греческого военачальника Дария — Мемнона; его супруга Роксана ожидала наследника. Кроме того, еще была Статира, дочь персидского царя, на которой он недавно женился.

У всех претендентов были сторонники. Но только сторонники ратовали не за членов царской семьи, а за собственные интересы. Нельзя забывать и о матери Александра Олимпиаде, обладавшей диктаторским характером, которую очень любили македонцы, поскольку она была матерью их героя, а также о Клеопатре, сестре Александра, царствовавшей в Эпире. Ну и, наконец, была еще Кинана, дочь Филиппа II от фракийской жены (неверно — она была дочерью иллирийки Аудаты, первой жены Филиппа II. — Ред.). К сожалению, рано умерший Александр не оставил взрослого наследника, и потому все претенденты имели некоторые шансы на успех, пока царица Роксана не родила ребенка.

Первые конфликты начались еще до похорон. Тогда выяснилось, что конница и прежде всего конная гвардия, которой в то время командовал Пердикка, отдавали предпочтение небольшому совету, который дождался бы рождения законного наследника. Но пехота под командованием Мелеагра провозгласила государем Филиппа Арридея. Ситуация быстро накалилась, перейдя в опасный кризис, но все же был достигнут компромисс. Вся армия, и пехота и конница, прошла между двумя половинами принесенной в жертву собаки — в полном соответствии с весьма своеобразным и, безусловно, варварским древним македонским обычаем. После него имел место учебный бой, тоже согласно обычаю, в котором пехота выступила против кавалерии. В прежние времена силы могли считаться равными, но после военных реформ Александра и приобретением слонов, которые тоже считались кавалерией, пехота стала совершенно беспомощной в бою на открытой местности. Слонов можно было использовать, чтобы разрушить фалангу, после чего дело завершала кавалерия. В общем, учебный бой перешел в серьезное столкновение. Пердикка потребовал выдачи тех, кто осмелился предвосхитить события, провозгласив монархом Филиппа Арридея. Было выдано тридцать человек — по самым скромным оценкам. И их насмерть растоптали слоны. Таково было явное доказательство азиатского варварства в вопросах наказания, воспринятое македонцами и оставшееся пятном на эллинистической эре.