Сергей Макеев - Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

У берегов Бразилии оказалось, что на «Неве» необходимо заменить две мачты. Впоследствии и на «Надежде» приходилось устранять течи. Эти суда были приобретены Лисянским в Англии как довольно свежие, построенные два года назад. Но встреченные французские моряки опознали в «Надежде» и «Неве» гораздо более старые английские шлюпы «Леандра» и «Темза», вдобавок побывавшие в плену у французов. Лисянский отказался дать Резанову объяснения по этому поводу. Замена мачт на «Неве» заняла почти полтора месяца, были и другие вынужденные остановки. В результате миссия Резанова в Японию и в русские владения в Америке задерживалась. Ну а кому могло понравиться, если офицеры бывали настолько пьяны, что Крузенштерну приходилось самому вставать к штурвалу? В общем, Резанов считал, что экспедиция под угрозой. Но Крузенштерн отвечал на претензии Резанова своеобразно — притеснением не только его, но и спутников камергера, вплоть до запрета выходить из своих кают. Каково это было перенести в южных широтах, при скудном и однообразном питании! Резанов находился в напряженном ожидании новых бед, нервы начали сдавать, в каюте камергера постоянно находился кто-нибудь из его свиты.

«Благовоспитанная особа» Федор Толстой предал своего непосредственного начальника, принял сторону Крузенштерна и больше всех публично поносил Резанова. Не Толстой «перессорил всех офицеров и матросов», он только с жаром вмешался в драматический конфликт. То была его стихия! Вообще из всех офицеров экспедиции только лейтенант Головачев и штурман Каменщиков заступались за камергера. Кульминация наступила у Гавайских островов. Капитан и офицеры потребовали, чтобы Резанов явился на своего рода суд и предъявил свои полномочия руководителя экспедиции. Камергер поначалу отказывался. Федор Толстой порывался бежать в каюту Резанова, чтобы притащить его силой, но буяна удержали. Наконец Николай Петрович вышел к офицерам и зачитал инструкции императора. Ему и тут не поверили: императору, мол, что ни подсунут, он все подпишет! Посыпались оскорбления и угрозы. Это смахивало на мятеж.

Резанов больше не покидал своей каюты до самого порта Петропавловска-на-Камчатке. Там он сразу обратился к губернатору. Состоялось разбирательство, Крузенштерн признал свою вину. Оба капитана и офицеры явились к Резанову с извинениями. И камергер всех простил — исключительно в целях завершения экспедиции. Простил даже Толстого, но сам Крузенштерн «сдал» своего сторонника, ссадил на берег и отослал домой сухим путем. Н. П. Резанов писал Александру I: «…причиною была единая ревность к славе, ослепившая умы всех до того, что казалось, что один у другого оную отъемлет. Сим энтузиазмом, к несчастию своему, воспользовался подпоручик граф Толстой по молодости лет его… Обращая его к месту своему, всеподданнейше прошу Всемилостивейшего ему прощения…»

Вместе с Толстым сошли на берег еще двое путешественников из свиты Резанова — живописец Курляндцев и доктор ботаники и медицины Брыкин, они уже так натерпелись, что не верили в «исправление» Крузенштерна и его команды. Еще в самом начале конфликта доктор Брыкин писал другу: «После тех наглостей, которые сделаны капитаном Крузенштерном Николаю Резанову и которые я не намерен вам описывать, потому что вы и без того их узнаете, должно опасаться нам, которые придерживаются законной стороны…» Возвращались Курляндцев и Брыкин, разумеется, отдельно от Толстого.

Затем Резанов на «Надежде» отправился в Японию, а после окончания переговоров отпустил суда в дальнейший путь. Сам же отправился к берегам Америки, где задержался надолго по делам Русской Американской компании. Ему пришлось буквально спасать поселенцев от голода, налаживать снабжение всем необходимым. Для этого он купил у американцев корабль «Юнона» и на нем отплыл в Калифорнию. Там и произошла романтическая история, послужившая основой для рок-оперы «„Юнона“ и „Авось“». Впрочем, подлинные приключения командора Резанова далеки от сценической версии и заслуживают отдельного рассказа.

Он возвращался в Санкт-Петербург посуху. В столице Резанова ожидали графский титул, возвышение… Но еще в Сибири силы оставили его, он заболел и умер.

Кругосветное путешествие продолжалось. Резанов простил всех. А простили ли его? Офицеры буквально затравили лейтенанта Головачева, защищавшего законного руководителя экспедиции. Он застрелился у себя в каюте, завещав передать свой портрет Н. П. Резанову со словами: «Он будет знать, для чего я это делаю».