Сергей Виноградов - Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

В 8.10 мин. 4 октября, с восходом солнца, явившего «прекрасный, ясный, осенний день», германские корабли в окружении тральщиков двумя колоннами двинулись нордовым курсом, держась на меридиане маяка Патерностер. В правой колонне, охраняемые 8 большими миноносцами, шли дредноуты «Кёниг» и «Кронпринц», в левой — крейсера «Кольберг» и «Страсбург». Около 9 часов тральщики упёрлись в юго-западный угол заграждения 1917 г. и наткнулись на мины. Тральные корабли приступили к работе, а «Кёниг» с 9.15 до 9.23 безрезультатно выпустил 14 12дм снарядов с дистанции 86–97 кб по двум русским миноносцам, которые полным ходом на зигзаге ушли на норд. Это были дозорные миноносцы XI дивизиона «Дельный» и «Деятельный», возвращавшиеся от SO в Моонзунд вдоль остовых отмелей.

В 9.55 мин немцы разделились — крейсера «Кольберг» и «Страсбург» отделились от отряда и, предшествуемые 8-й полуфлотилией тральщиков (6 судов) и 3-м дивизионом катерных тральщиков (9 судов) отвернули на NW в Малый Зунд. Отсюда им предстояло прикрывать высадку сухопутных войск на Моон. 3-я полуфлотилия тральщиков (10 судов) повернула на 8R на ост к банке Ларина. Вслед за ними малым ходом, каждый в сопровождении двух миноносцев, державшихся по левому борту, двинулись «Кёниг» и «Кронпринц».

Вице-адмирал М. К. Бахирев, получив около 8 часов сведения о движении немцев (радиограмма с дозорного миноносца «Деятельный»: «Неприятельские силы идут на Куйваст»), приказал ночевавшим у о. Шильдау «Славе» и «Гражданину» перейти на рейд Куйваст. Получив распоряжение вице-адмирала М. К. Бахирева о выдвижении с места якорной стоянки, капитан 1-го ранга В. Г. Антонов объявил команде линкора о приближении неприятеля, снялся с якоря и двинулся на SS0, «доканчивая приготовления к бою на ходу корабля». Ввиду срочности приказания, канаты были отклёпаны, поэтому кораблю при остановке приходилось держаться на месте, управляясь машинами. В 9 часов «Слава» и «Гражданин» прибыли на рейд. В это же время вице-адмирал Бахирев поднялся на мостик крейсера «Баян».

В 9.12 показался дым и мачты неприятеля. На всех трёх кораблях сыграли боевую тревогу, подняли стеньговые флаги. На «Славе» для наблюдения за движением противника, определения его курсового угла и фиксирования падений снарядов был назначен на фор-марс мичман Б. А. Пышнов. [266]

Вскоре последовал налёт на Куйваст неприятельских аэропланов, не оказавший влияния на подготовку к бою больших кораблей. В 9.35 несколько самолётов пролетели над городом и сбросили бомбы на причальную стенку и стоявшие вдоль неё суда, не достигнув попаданий. Один из аэропланов пролетел над «Славой», но бомб не бросал. По противнику, согласно заранее выработанного решения, огня не открывали, чтобы не отвлекать расчёты крупных орудий (отдельной прислугой зенитные орудия линкора не комплектовались).

Когда дистанция до тральщиков сократилось до 110 кб, вице-адмирал Бахирев отдал распоряжение о переходе на боевую позицию — к нордовой кромке нашего минного поля в 30 кб к зюйду от параллели Куйваста. В это время произошел инцидент, ярко описанный С. Н. Тимирёвым. «…Одновременно с сигналом „Баян“ снялся с якоря и поднял шары „на стоп“. По заранее составленному плану предполагалось, что по сигналу „буки“, „Слава“ и „Гражданин“ идут полным ходом на позицию; „Баян“ же, следуя за ними, должен был поместиться несколько сзади, в расстоянии 1,5 кб от позиции. Следует заметить, что роль „Баяна“ была чисто моральная, т. к. дальность его пушек была на 10–12 кб менее, чем на броненосцах. Прошло несколько томительных минут после спуска сигнала: „Слава“ и „Гражданин“ подняли якоря, спустили шары на „средний ход“, но. не двигались: ни малейшего буруна не было заметно под их носом. Неужели опять „моральный элемент“? Ужасный момент! А неприятель всё приближался, и с минуты на минуту можно было ожидать, что он откроет огонь из своих 12″ башен; нам было ясно, что тогда уже никакими силами не вытащить корабли на позицию. Бахирев подошёл ко мне и процедил сквозь зубы: „Они не желают идти! Что нам делать?“. Мне пришло в голову, что если мы пойдем вперед, то корабли последуют за нами — отчасти в силу привычки „следовать движению адмирала“, а отчасти из чувства стыда, что их „ведёт“ слабейший корабль. Я высказал это Бахиреву. Так и сделали. Мы спустили шары и дали полный ход, повернув на позицию. Хитрость удалась — большие корабли также спустили шары и под носами у них забурлило. У Бахирева и меня отлегло от сердца…» [267]